Фейтфул-Плейс

Я ждал, что уж тут-то папаша мне задаст, но вместо этого он отпустил мое запястье и принялся разминать костяшки пальцев, разглядывая руку, будто чужую.

– Делай что хочешь, заставить я тебя не могу. Но если я о чем и жалею, так это что меня давным-давно не научили оставлять все как есть. Глядишь, я и себе бы меньше навредил, и своим близким.

На этот раз расхохотался уже я.

– Вот так чудеса! Мне послышалось или ты взял на себя ответственность? Видать, и правда умираешь.

– Кончай ерничать. Вы уже взрослые, сами похерили свою жизнь, и нечего на меня сваливать.

– Тогда какого черта ты тут распинаешься?

– Просто говорю. Как пошло все кувырком пятьдесят лет назад, так до сих пор и несется по накатанной. Пора положить конец. Если бы много лет назад у меня хватило ума оставить все как есть, многое изменилось бы. К лучшему.

– Ты про Тэсси О’Бирн? – спросил я.

– Никакая она тебе не Тэсси, и история та – не твоего ума дело. Я говорю, нечего заново разбивать матери сердце на пустом месте, понял?

В его глазах, горящих тревожным голубым огнем, таились бесчисленные секреты, которых мне было не постигнуть. Впервые на моей памяти его заботило, что кто-то может пострадать. Эта новая мягкость в папашином взгляде предупреждала о чем-то огромном и опасном, сгущавшемся в воздухе спальни.

– Не очень, – помедлив, сказал я.

– Тогда погоди, пока поймешь, а то натворишь глупостей. Я знаю своих сыновей, всегда знал. Я прекрасно знаю, что ты приехал сюда по своим причинам. Держи их подальше от этого дома, пока не будешь уверен, что не зря ввязался.

За стеной ма что-то рявкнула, послышался успокаивающий голос Джеки.

– Хотел бы я заглянуть тебе в голову, – буркнул я.

– Я умираю и пытаюсь хоть что-то исправить перед смертью. Говорю тебе: оставь. Нам только от тебя неприятностей не хватало. Занимайся тем, чем занимался, и оставь нас в покое.

– Па… – умоляюще начал я и придержал язык.

Он вдруг устало поник, лицо приобрело цвет мокрого картона.

– Смотреть на тебя противно, – сказал он. – Проваливай и скажи матери, пусть чаю несет – да на этот раз покрепче, а не ту мочу, которой утром поила.

Спорить не было ни малейшего желания. Хотелось одного: схватить Холли и убраться подобру-поздорову. Я не сомневался, что ма остервенеет, если мы пропустим ужин, но Шая я уже взвинтил достаточно для одной недели, да и свой порог терпимости к семье я изрядно переоценил. Я уже начал прикидывать, где лучше остановиться по пути к дому Лив, чтобы покормить Холли и поглядеть на ее прекрасное личико, пока пульс не вернется в норму.

– Увидимся через неделю, – сказал я в дверях.

– Говорю тебе, езжай к себе домой. И не возвращайся.

Па даже не повернул головы мне вслед. Когда я ушел, он лежал, откинувшись на подушки, буравил взглядом темное окно и судорожно выдергивал скрюченными пальцами нитки, торчащие из одеяла.

Ма в кухне яростно тыкала ножом в огромный кусок недожаренного мяса и давала Даррену нахлобучку – через Кармелу (“…и на работу его никто не возьмет, пока он расхаживает повсюду, одетый как драный извращенец, и не говори потом, что я не предупреждала, возьми его, шлепни хорошенько по заднице и купи нормальные штаны…”). Джеки, Гэвин и остальное семейство Кармелы сидели с разинутыми ртами перед теликом, глядя, как парень без рубашки поедает что-то извивающееся со множеством усиков. Холли не было. Шая тоже.

21

– Где Холли? – спросил я, не заботясь, нормально ли звучит мой голос.

От телевизора никто не оторвался.

– Она дядю Шая наверх потащила, помочь ей с математикой! – крикнула ма из кухни. – Фрэнсис! Если пойдешь к ним, передай, что ужин через полчаса, никто их ждать не будет… Кармела О’Райли, ну-ка, вернись сюда и послушай! Его на экзамен не пустят, если он заявится, похожий на Дракулу…

Я летел вверх по ступенькам, словно ничего не весил. Лестница тянулась миллион лет. Высоко надо мной слышался голос Холли – она щебетала о чем-то, милая, веселая и ни о чем не подозревающая. Я не дышал, пока не очутился на верхней площадке, перед квартирой Шая, и уже взял разгон, чтобы выбить дверь плечом, когда Холли спросила:

– А Рози была красивая?

Я затормозил так резко, что чуть не расплющил физиономию о дверь.

– Красивая, – подтвердил Шай.

– Красивее моей мамы?

– Я с твоей мамой не знаком, забыла? Но, если судить по тебе, то Рози была почти такая же красивая. Не совсем такая же, но почти.

Я будто воочию видел, как Холли слегка улыбнулась. Эти двое разговаривали с удовольствием, свободно, как дядя и любимая племянница. Шай, наглый подонок, говорил вполне мирно.

– Па собирался на ней жениться.

– Возможно.

– Нет, правда.

– Но не женился ведь. Давай-ка еще раз попробуем: если у Тары сто восемьдесят пять золотых рыбок, а в один аквариум можно сажать по семь, сколько понадобится аквариумов?

– Он не женился, потому что Рози умерла. Она написала своим родителям записку, что уезжает в Англию с моим папой, а потом ее кто-то убил.

– Это было давным-давно. Ну-ка, не меняй тему. Рыбки сами в аквариумы не запрыгнут.