Фейтфул-Плейс

Квартиру было не узнать. Дверь в дом была не заперта, и не успел я войти в прихожую, как с лестницы на меня обрушилась волна тепла, голосов и запаха горячего виски и гвоздики, изливающаяся из нашей открытой двери. Отопление шпарило на полную мощность, в битком набитой гостиной люди плакали, обнимались, собирались в кучки, чтобы совместно насладиться всем этим ужасом, носили упаковки пива, младенцев и тарелки с сырными сэндвичами, накрытые пищевой пленкой. Даже Дейли пришли; мистер Дейли чертовски напрягался, а миссис Дейли словно наглоталась забористых транквилизаторов, но в смерти всякой вражде конец. Первым делом я автоматически принялся высматривать папашу, но они с Шаем и еще несколькими парнями застолбили мужской участок на кухне – с сигаретами, пивом и односложными разговорами. Пока что па выглядел неплохо. На столе под Пресвятым сердцем среди цветов, открыток с соболезнованиями и электрических свечей стояли фото Кевина: Кевин-младенец, толстый и красный, как сосиска; на миропомазании в нарядном белом костюмчике а-ля “Полиция Майами”; на пляже с бандой орущих, обгоревших на солнце парней, помахивающих коктейлями ядовитых цветов.

– Явился! – сквозь зубы процедила ма, отпихивая кого-то локтем с дороги. Она переоделась в феерический лавандовый прикид, который, по всей видимости, являлся ее самым парадным туалетом, и изрядно нарыдалась с вечера. – Не больно ты спешил.

– Я приехал, как только смог. Как ты себя чувствуешь?

Она вцепилась мне в мякоть руки до боли знакомой хваткой омара.

– Ну-ка, иди сюда. Этот парень с твоей работы, который с челюстью, говорит, что Кевин выпал из окна.

Очевидно, ма решила принять это как личное оскорбление. Никогда не знаешь, что подпадет под эту категорию в следующий раз.

– Похоже на то, – сказал я.

– Бред собачий! Твой дружок городит чепуху. Ты ему скажи, что наш Кевин никогда в жизни припадочным не был и из окон не падал.

А Снайпер-то воображал, будто делает одолжение приятелю, смягчив самоубийство до несчастного случая.

– Обязательно передам, – сказал я.

– Не желаю, чтобы люди думали, что я воспитала тупицу, который ноги переставлять не умеет. Позвони ему и скажи. Где твой телефон?

– Ма, время нерабочее. Если я сейчас его побеспокою, он только взбесится. Утром позвоню, ладно?

– Нет, не ладно. И нечего меня успокаивать. Я тебя знаю, Фрэнсис Мэкки: ты всегда врал и всегда думал, что самый умный. Так вот, говорю тебе, ты не умнее родной матери. Звони этому парню сейчас же, чтоб я видела.

Я попытался высвободить руку, но ма только сильнее вцепилась в меня.

– Боишься своего дружка, да? Давай телефон, и я сама ему скажу, если у тебя кишка тонка. Ну, давай сюда.

– И что ты скажешь? – Зря я спросил – градус безумия стремительно нарастал и без моих подначек. – Просто интересно. Если Кевин не выпал из окна, то какого хера с ним, по-твоему, случилось?

– Не смей выражаться при матери! – огрызнулась ма. – Разумеется, его сбила машина. Какой-то парень ехал пьяным домой с рождественской вечеринки и сбил нашего Кевина, а потом – ты меня слушаешь? – вместо того чтобы ответить по-мужски, оттащил нашего бедного мальчика во двор и решил, что никто его не найдет.

Шестьдесят секунд с матерью, и голова уже шла кругом. Хуже того, в общем и целом я с ней соглашался.

– Ма, не было этого. Травмы не соответствуют автомобильной аварии.

– Так подними задницу и выясни, что с ним случилось! Это ведь твоя работа – твоя и твоего дружка-балабола, а не моя. Мне-то откуда знать, что случилось? По-твоему, я на детектива похожа?

Заприметив Джеки, выходящую из кухни с подносом сэндвичей, я перехватил ее взгляд и послал суперсрочный SOS-сигнал гибнущего брата. Джеки всучила поднос ближайшему подростку и метнулась к нам. Ма еще разорялась (“Не соответствуют – только послушайте, ты кем вообще себя возомнил…”), но Джеки схватила меня под руку и затараторила нам вполголоса:

– Пошли, я обещала тете Консепте, что приведу Фрэнсиса, как только он появится; еще чуть-чуть, и она остервенеет. Лучше пойдем.

Это был грамотный ход: тетя Консепта, которая, строго говоря, приходится теткой не нам, а маме, – единственная, кто может побороть ее в психологической схватке. Ма фыркнула и выпустила мою руку из клешни, свирепым взглядом дав мне понять, что продолжение следует; мы с Джеки глубоко вздохнули и окунулись в толпу.