Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

ПР (Пашка-разведчик) (напевает) – Ну и конечно, Амалия… Ну и так далее…

БНШ (заинтересованно) – А вы что, Шнурова любите?

ПР (почтительно) – Я вообще поэзию люблю и отношусь к ней со всяческим пиететом. Хотите с нами выпить, мадемуазель?

БНШ (игриво) – Между прочим, мадам! А выпить? (задумывается и что-то прикидывает) Хочу, конечно!

ПР (воздев руку) – Для отрока в ночи, глядящего эстампы…

БНШ (удивленно) – А Вы что, и Бодлера знаете?

ПР (не менее удивленно) – Я-то знаю, а вот Вы откуда знаете?

БНШ (объясняюще) – Бодлер и Шнуров мои любимые поэты.

ПР (удовлетворенно) – Снимаю шляпу. Если бы Бодлер был жив, то он наверняка бы сейчас стал Сергеем Шнуровым[647].

Приключенческий сюжет пьесы полностью иронический, весь построен на гротеске, хотя утверждает традиционные ценности: любовь, дружбу, взаимопомощь. Даже крутой бизнесмен Семен Семенович Иванов, директор «Мегагрома», обходится в своем особняке без охранников, ему достаточно сторожа, узбека Саида, а выгоняет непрошеных гостей – группу захвата – только потому, что о цветах заботится: ведь рьяные спецназовцы все кусты переломают. Спецназ штурмует забор, дворник Саид нажимает кнопку на пульте: «…из стены происходит выброс сильнодействующего усыпляющего газа, вместе с газом хлопают хлопушки, летят конфетти, бьют фонтанчики с разноцветной краской и звучит музыка Хачатуряна»[648]. Разруливает конфликтную ситуацию в конце концов звонок доброму «Владимиру Владимировичу», с которым Иванов когда-то работал вместе. И это при том, что показана сращенность «спецотдела» с наркоторговцами, взяточничество вышестоящих чинов, мелкое мошенничество и вымогательство со стороны службы ДПС. Так что «Владимир Владимирович» в пьесе играет, в общем-то, роль deus ex machina.

Завершающая книгу «научная» ссылка-характеристика портвейна «777» снова возвращает к эпохе застоя, акцентируя советский опыт («Выпускался в СССР, а в настоящее время – в странах бывшего СССР»). Сам набор спиртных напитков, под которые рекомендуется смотреть или читать текст, указывает на бывшие союзные республики: фигурируют вина, производимые в Таджикистане, Грузии, Молдавии, упоминаются также вина из Краснодарского края и Дагестана, один раз – русская водка «9 Мая», произведенная в Нижнем Новгороде. Возможно, не случайно фигурируют вина из тех южных мест, в которых сложилась особенно напряженная обстановка в постсоветский период.

Конечно, вся пьеса проникнута иронией и сарказмом, но положительными героями оказываются только те, кто так или иначе попал в зону воздействия пьющего учителя Павла Петровича, представителя застойного времени. Именно он изрекает время от времени сентенции, например о том, что «хомо сапиенса с планеты Земля практически полностью вытеснил хомо консуменс – человек потребляющий». А его пьянство воспринимается как нежелание участвовать в «правильной» жизни (жизни «по понятиям»), где «вместо милиции – бандиты, вместо бандитов юные ангелы»[649]. Разумеется, комическая пьеса Погарского, построенная на сломе амплуа (даже платиновая блондинка Амалия оказывается, сняв парик, коротко стриженной молоденькой женщиной), не призывает, не учит и не зовет в бой. Нам важно было только отметить, что даже «дионисийское» пристрастие героев Погарского к алкоголю, комически снижая всю ситуацию, включая финальное торжество справедливости, не препятствует некоторой идеализации «поколения застоя», сохранившего представления о добре, совести и взаимовыручке.

Феномен «книги художника» противостоит власти рынка, поскольку авторы, как правило, не рассчитывают на получение прибыли. Важнейшая характеристика арт-книг – эксклюзивность, «штучность», на чем настаивает М. Погарский[650]. Предполагая полную свободу творческого самовыражения, артистизм, иронию и гротеск, книги Э. Кочергина, В. Любарова, М. Погарского показывают портрет «поколения застоя» и одновременно дистанцируются от советского прошлого и от его наследия в настоящем.

Раздел 2 Поколенческие парадигмы венгерской культуры

Глава 14 Этюд о поколениях в венгерской литературе XX века