Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

Правда, в Венгрии Кашшака до сих пор чтят. Но чтят его, скорее, за человеческие качества: волевой характер, самодисциплину, нонконформизм. Что касается собственно поэзии, то здесь его роль можно видеть прежде всего в том, что благодаря ему в венгерской практике стихосложения довольно прочно закрепился свободный стих[658]. Чтобы более объективно говорить об отношении современного человека – современного венгра – к вкладу авангарда в новейшую литературу, лучше брать не Кашшака, а кого-то другого, где к оценке не примешивается личностный момент.

Будучи прирожденным лидером (характер, сила воли у него были, повторимся, куда более мощными, чем талант), Кашшак, утверждаясь на своей авангардистской платформе, постоянно искал сторонников, особенно, понятным образом, среди молодежи. Вполне логично, что взгляд его однажды остановился на младшей сестренке, Эржебет (уменьшительное имя – Эржи, или Бёжи), которая была на двенадцать лет моложе его, училась и параллельно работала, вместе с матерью обеспечивая деньгами старшего брата, ведущего вполне богемный образ жизни.

Как-то Кашшаку пришло в голову открыть тетрадку со школьными сочинениями Бёжи – и почти детская непосредственность, свежесть их привлекли его внимание. «В текстах этих звучала разумная, яркая, раскрывающая крылья душа», – вспоминает он в автобиографическом романе «Жизнь одного человека»[659]. И далее пишет: «Если мне удастся сделать журнал, я напечатаю что-нибудь из этого, в качестве курьеза. Не то чтобы это было ценно как литература, но тут – такие человеческие документы, которые и в подобном, сыром, необработанном виде означают ценность. Видел я негритянские статуэтки и пещерные рисунки: сочинения эти как-то родственны им»[660].

И Кашшак сдержал свое слово: в журнале «Ма» («Сегодня», 1916–1925), сменившем «Тетт», который власти закрыли за его антимилитаристскую направленность, время от времени появлялись – под псевдонимом Эржи Уйвари – ее произведения, пронумерованные «прозы»; хотя со всей определенностью сказать, являются эти произведения прозаическими зарисовками или стихотворениями, написанными верлибром, не решаются даже опытные литературоведы. Скорее все-таки это, видимо, стихи: Эржи Уйвари ориентировалась тут, надо думать, на брата, который рядом с ней выглядел просто-таки мэтром. Да и не будь его поддержки и покровительства, вряд ли кто-нибудь решился бы публиковать эти опусы, которые в пространстве между детским лепетом и литературой, пожалуй, ближе все же к первому…

Уже после того, как Венгерская советская республика 1919 года была разгромлена и Кашшак, вместе со многими своими единомышленниками, вынужден был эмигрировать в Вену, на издательской базе журнала «Ма» был издан небольшой сборник Эржи Уйвари «Прозы»[661].

Эржи вышла замуж за одного из учеников Кашшака, Шандора Барту. В группе Кашшака вскоре произошел раскол, и Барта с женой перебрались в СССР; на этом литературная биография Эржи Уйвари закончилась[662].

О ней вспомнили лишь спустя шестьдесят с лишним лет, в середине 1980-х, когда в странах социалистического лагеря идеологические и эстетические запреты и ограничения в сфере культуры мало-помалу рушились и интерес к авангарду становился все более явным. В 1986 году были изданы отдельным сборником под названием «Камни скрежещут» и сочинения Эржи Уйвари – все, что удалось разыскать[663]. Составитель сборника Дёрдь Ц. Калман снабдил книгу послесловием, а двадцать лет спустя на основе этого послесловия он написал главу для книги «Разведка боем и профили. Поэзия раннего венгерского авангарда и канон».

Сотрудники журнала «Ма» (слева направо):

Шандор Бортньик, Бела Уиц, Эржи Уйвари, Андор Шимон, Лайош Кашшак, Йолан Шимон, Шандор Барта (1922)[664]

Добросовестно изучив творчество Эржи Уйвари (пару десятков ее «проз»), Д. Ц. Калман сделал именно те выводы, которые только и могли быть сделаны, без натяжек и преувеличений.

«Какое место занимает это творчество (творчество Эржи Уйвари. – Авт.) в истории венгерского авангарда?» – ставит исследователь закономерный вопрос. И честно отвечает на него: «Стихи Эржи Уйвари не читают (как и большинство произведений раннего венгерского авангарда); литературоведческие работы не принимают ее во внимание, разве что упоминают; о читательском восприятии тут едва ли можно говорить. Эта посмертная жизнь (которой в данном случае нет) и определяет место писателя в истории литературы…»[665].