Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

Хуго Геллерт родился в Будапеште в 1890 году и был вторым сыном в ассимилированной еврейской семье. Он окончил Будапештский университет и стал преподавать математику и физику в средней школе. В начале Первой мировой войны его призвали в армию в звании кадета, и осенью 1914 года под Перемышлем он попал в русский плен. (По семейному преданию, он не успел повоевать, но вместе со своими голодающими товарищами в поисках еды дополз до русского фронта. В Перемышле у 20 % пленных была цинга – этот факт подтверждает правдивость версии о голодающем молодом офицере Хуго Геллерте[678].) После падения Перемышля русские должны были заботиться более чем о сотне тысяч военнопленных, в том числе об их питании, а позже должны были отправить их в лагеря для военнопленных, находившиеся в глубоком тылу – в Сибири и на Дальнем Востоке.

Как в специальной, так и в художественной литературе и мемуарах о российском плене чаще других встречаются рассказы о пути из Перемышля до огромного лагеря в Красноярске. Упоминаются и другие лагеря в Сибири, но о том, каким образом пленные добирались до Акмолинска[679], города, который лежит южнее Транссибирской магистрали, источники умалчивают – и Хуго Геллерт тоже. Он провел в этом лагере долгие годы.

В семье сохранили его письма оттуда[680]. Ввиду того, что все письма, которые были присланы из лагеря и отправлены туда, подвергались цензуре, Хуго с братом переписывались по-немецки. Это, конечно, не были настоящие письма в привычном понимании слова – ни по форме, ни по содержанию. Военнопленные имели право писать только на «почтовых карточках». На некоторых из них было напечатано следующее: «Письменныя сообщешя допускаются только на русскомъ, французскомъ и нЪмецкомъ языкахъ». Первая карточка Геллерта, которая сохранилась, была адресована матери в июле 1915 года. Он пишет, как суровой зимой в лагере боролись с холодом, а в летние месяцы – с жарой. Значит, первую зиму своего плена он провел уже в акмолинском лагере.

Одна из почтовых карточек, посланных Геллертом семье[681]

Всего он написал множество таких карточек, но, видимо из-за строгой цензуры, они не содержат ничего существенного – по ним нельзя судить, как он жил, в каких условиях, с кем общался, какая информация доходила до него о войне в Европе, о революциях в России и т. д. Содержание текстов на карточках с июля 1915 до марта 1918 года практически не менялось: Хуго писал о том, получил ли он или не получил письма из дома, и почти всегда они заканчивались одинаково: «Всех целую и обнимаю». Интересен, конечно, и тот факт, что военнопленные могли так часто писать и получать письма и телеграммы. Шли они долго, но, принимая во внимание военные обстоятельства, переписку нельзя считать замедленной.

Письмо Хуго Геллерта брату.

Акмолинск, 6 апреля 1916 года

В 1916–1917 годах Хуго Геллерт писал, бывало, по 2–3 письма в неделю. Возможно, он боялся, что не все его письма будут доставлены получателю. Да и сам, наверное, получал не все вести с родины. Он постоянно требует от брата, чтобы тот присылал телеграммы почаще. В письме 30 августа 1916 года он обещает брату, что будет писать ему 2–3 раза в неделю, и добавляет: «Не смейся, если мои сообщения будут слишком короткими и бессмысленными». По всей вероятности, он сдержал слово и писал даже чаще, но часть его карточек брат так и не получил. В этом же письме Хуго замечает, что четыре строки в письме брата были вычеркнуты цензурой, а значит – российская цензура работала в обоих направлениях.