Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

Можно даже сказать, что в романах о близнецах отчетливо выделяются и накладываются друг на друга два содержательных пласта: первый, наиболее глубокий, – пласт психологический, экзистенциальный, философский и второй – остросоциальный и политический. К первому относится все, что касается героев, сферы чувства и мысли. Этот пласт самый нестабильный, самый текучий. Герои в каждом тексте, как мы пытались показать, не равны самим себе, их судьбы постоянно переигрываются, и в каждом романе перед нами разворачивается новый вариант их жизни. Однако при всей видимой зыбкости сюжета есть во всех трех текстах А. Кристоф и второй содержательный пласт, который, по существу, предопределяет типажи главных героев, эмоциональный и философско-смысловой строй и, как ни странно, делает зыбкий мир произведений целостным и вполне устойчивым, придает ему внутренний хребет. Этот пласт напрямую связан с течением исторического времени и образом истории.

А история в романах Кристоф линейно и неукоснительно движется: война, конец войны, приход Армии Освободителей, новый режим со всеми его проявлениями – скудностью быта, лицемерием, системой преследований и гонений, наконец – эпоха позднего, уже обваливающегося социализма. И нагляднее всего, быть может, воплотилось историческое время в трех романах Кристоф о близнецах в весьма существенном для них хронотопе границы.

Проза Аготы Кристоф (венгерки, переехавшей в Швейцарию и писавшей на французском свои тексты) в определенном смысле вообще является феноменом пограничного сознания, и категория границы может рассматриваться в ней предельно широко. Ведь если граница есть черта, отделяющая разные вещи, явления и субстанции, то в романах А. Кристоф только о том и идет речь, что о выявлении и преодолении или непреодолении различий, общепринятых норм поведения, прошлого, вины, страха, любви, одиночества.

Однако в данном случае речь идет о вполне конкретном, географическом и геополитическом смысле этого понятия, а именно – о границе как условной черте, разделяющей территории двух разных государств. Тем более, что он, этот образ, имеет в романах А. Кристоф далеко не последнее значение. Именно образ границы служит своеобразным конденсатором исторической и политической проблематики романа, которая, какой бы фоновой ни была, придает ему совершенно особый статус, выводит за рамки постмодернистской игры, вычеркивает из списка романов-ребусов, романов-парабол, отделяет, условно говоря, от М. Павича и У. Эко.

Все три романа – и это чрезвычайно важная деталь – начинаются и заканчиваются ситуацией перехода, переезда границы. Так, первый роман начинается с того, что Мать привозит детей – мальчиков-близнецов в свой родной город на границе, чтобы они «пережили эту войну»[761]. Спустя какое-то время, накануне окончания войны, она возвращается, чтобы ухать вместе с ними в потоке тех, кто «уходит за границу», «в другую страну» (с. 12), но дети хотят остаться с Бабушкой, а сама она погибает от разорвавшегося снаряда. Затем в город приходит Армия Освободителей, «новых иностранцев» – и граница становится непроницаемой: она превращается в две линии заграждений по два ряда колючей проволоки, между ними семь метров, которые заминированы (с. 138–139). Заканчивается роман тем, что к детям приходит истерзанный в застенках новой власти Отец, который твердо решил перейти границу, но вместо него совершает это один из братьев.

Второй роман начинается с того, что Лукас, проводив через границу брата и став свидетелем смерти Отца, возвращается домой, переживает страшный душевный кризис, начинает жить новой трагически-одинокой жизнью, пока не исчезает куда-то в тридцатилетием возрасте. Вторая часть романа – о приехавшем из-за границы в Маленький Город после двадцатилетнего отсутствия Клаусе. Он ничего не приобрел в чужой стране и хочет умереть там, где родился. Однако он задерживается в Маленьком Городе слишком долго: виза заканчивается, его арестовывают и вот-вот должны репатриировать.

Третий роман начинается опять той же самой ситуацией – истек срок визы, Клауса выпроваживают в Большой Город, чтобы вернуть в ту страну, паспорт которой он имеет. Заканчивается роман самоубийством Клауса, который не хочет, не может возвращаться в свой заграничный благополучный мир.

Кроме того, граница в романе представлена как некая мифогенная зона: Бабушку двух маленьких мальчиков люди называют Ведьмой, дом ее находится на краю города, за ним – река и лес, сказочные атрибуты границы и перехода в другое измерение. Колючая проволока вдоль территориальной границы страны заменяет тын из человеческих голов, переход через нее – роковое испытание или, возможно, своеобразная инициация героев. Не случайно эпизод «мальчик переходит границу; впереди идет мужчина, мальчик ждет» повторяется в тексте три раза. После этого испытания один из близнецов исчезает, другой становится радикально не похож на самого себя.