Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

…Традицию в духе Аттилы Иожефа непосредственно продолжать невозможно: он был последним, кому еще удавалось создавать великую поэзию посредством сохранения простоты лирических оснований и максимальной интенсивности личности. Мне также пришлось сообразить, что мои наклонности – будучи в тесной связи со все усиливающимся интересом к философии и собственными штудиями – подталкивают меня к тому, чтобы я не брал в качестве темы для лирики свой опыт в его непосредственности, но исследовал природу и основы более универсальных жизненных проблем, которые себя в этом опыте проявляют. Это, естественно, сопряжено с разрушением или, как минимум, расширением традиционных рамок лирики: с одной стороны, это наполняет стихотворение эпико-драматическими элементами, а с другой означает отказ – до определенной степени – от личности[774].

Декларативное отречение от традиции Йожефа, однако, не означало разрыва с ней: в конце 1980-х – начале 1990-х годов отсылки к одному из самых значительных и важных для венгерской поэзии XX века авторов и полемика с ним все чаще встречаются в стихах Петри[775].

Что же касается поэтических ориентиров и авторитетов – к ним Дёрдь Петри неизменно относил Элиота и Кавафиса, чьи стихи в середине 1960-х годов появились в венгерских переводах, и в целом представителей направления, которое Иштван Ваш, переводчик Элиота, называл «модернизмом консервативного толка». За двадцать лет до появления стихов Петри Йоргос Сеферис в своем эссе «К. П. Кавафис и Т. С. Элиот: параллельные» (1947), рассуждая о близости английского и греческого поэтов, отмечает: «Чувствительность Элиота – но и Кавафиса тоже (добавим, и Петри. – Авт.) – имеет одну общую черту. Элиот постоянно выделяет ее – у поздних елизаветинцев, у поэтов-метафизиков, у современников: „Непосредственное эмоциональное схватывание мысли, претворение мысли в эмоцию“»[776]. Сеферис характеризует Кавафиса как «антипоэтичного» или «апоэтичного» поэта – именно такую характеристику, равно как и упреки в «сухости» и «холодности», часто можно встретить и у критиков, писавших и продолжающих писать о Петри[777]. Кажется вполне логичным, что из русских поэтов-современников Петри выделял Иосифа Бродского, с которым лично встречался и чье стихотворение даже перевел (с английского)[778].

В 1974 году увидел свет второй сборник стихов Петри «Подробно описанное падение» (“Körülírt zuhanás”). В нем политическая позиция автора выражена уже куда более отчетливо и радикально – он окончательно отмежевывается и от официальной, разрешенной литературной «тусовки», и от андеграунда. Почти все тексты сборника написаны от первого лица, а если и имеют адресата, как явно обращенное к сверстнику стихотворение «К В. С.», то повествуют о неспособности общих воспоминаний объединить представителей одного поколения. Как и сам Петри, его современники ощущали себя узниками «некоего положения, / назвать которое одиночеством / было бы преувеличением, / а независимостью – самообманом». «Подробно описанное падение» в еще большей степени становится манифестом целого поколения – в нем темы и мотивы первого сборника находят еще более драматическое и лапидарное выражение, усиливается гротескная, сатирическая интонация. Лирический герой и окружающие его люди часто уподобляются животным – крысам или свиньям.