Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

Одно из самых резких стихотворений сборника – «Из песен свиньи», ставшее для многих современников и представителей следующих поколений символом (или антисимволом) современной поэзии, окончательно утвердило Петри в амплуа «антипоэта». В этом стихотворении – перекличке с программным текстом Аттилы Йожефа «Родина моя» (в оригинале эта параллель осуществляется и на ритмическом уровне) свинья не просто животное, круглосуточно жрущее и не видящее дальше своего хлева (родины), но и сниженный образ «сына народа»: если у Йожефа «народа сын… / на стражу озирается пугливо. / А надо бы ему, иным на диво, / в отцовский гроб вонзить мужицкий кол», то у Петри «Всякий свин должен проклясть / отца, что выпердолил его в этот мир»[779]. Еще один важный мотив и этого стихотворения, и сборника в целом – ощущение, что время остановилось. Следующий сборник Петри, который выйдет через семь лет, будет называться «Вечный понедельник» (“Örökhétfő”, 1981).

Причиной столь длительного перерыва стало не только стремление функционеров от культуры оттеснить яркого и явно сумевшего ухватить дух эпохи, но слишком уж неудобного и непредсказуемого поэта на литературную периферию. Относительно либеральный в плане выражения собственного мнения период конца 1960-х – начала 1970-х годов подходил к концу. Венгрия, как и «старший брат», погружалась в трясину глубокого застоя. С середины 1970-х годов Дёрдь Петри стал активно участвовать в различных неофициальных и оппозиционных политических начинаниях. В 1979-м вместе с тридцатью представителями венгерской интеллигенции Петри подписал открытое письмо Яношу Кадару, в котором ученые, литераторы, преподаватели, архитекторы выразили протест против репрессий в отношении создателей и подписантов Хартии-77, программного документа группы политических диссидентов в Чехословакии. Участие в этой акции стоило поэту стипендии Морица (ежемесячные выплаты по ней составляли серьезную по тем временам сумму), был наложен запрет на официальные публикации. Последующие несколько лет Петри жил на деньги, которые собирали для него всем миром. Можно сказать, он окончательно утвердился в своем статусе «поэта поколения» – ведь он в полной мере существовал теперь в том пространстве, в котором и формировалась естественная, не заданная сверху культура эпохи, и на средства своих современников. С именем Дёрдя Петри в эти годы также связан и феномен венгерского самиздата – масштабной сети независимых (и, естественно, незаконных) издательств, выпускавших и продававших литературу, опубликовать которую в государственных издательствах было невозможно[780]. В 1981 году Петри стал соредактором самого авторитетного самиздатовского журнала «Беселе» (“Beszélő”).

Решительное нежелание подвергать свои тексты какой-либо цензуре, в том числе и самоцензуре, стремление называть вещи своими именами в обществе, где для культуры существовали жесткие идеологические фильтры, делали стихи Петри необычайно популярными среди читателей неофициальной, диссидентской литературы. Третий его сборник, «Вечный понедельник», стал первой поэтической книгой, выпущенной венгерским самиздатом (издательством “AB Független Kiadó”). Рамки главы не позволяют подробно остановиться на конкретных текстах сборника, однако нельзя не отметить, что по степени продуманности структуры и последовательного развития выбранного поэтического языка – это безусловная вершина и для самого Петри, и для современной ему венгерской поэзии. Как отмечает Керестури, поэт в этом сборнике «до такой степени радикализирует и абсолютизирует провокационные элементы движения в сторону отчуждения мировоззрения и формального языка, снижения его стилистики и отказа от риторики, что озвучивает регистры, которых прежде ни его собственная поэзия, ни венгерская лирическая традиция не знали»[781]. По объективным причинам и для соотечественников, и для зарубежных читателей (в 1982 году сборник вышел в Бельгии, а в 1984 – в США) он стал в первую очередь политическим жестом, подтвердив статус Петри как главного поэта диссидентского андеграунда. Среди стихотворений сборника можно выделить «Апокриф»[782] – своеобразный ответ на апокалиптический «Апокриф» Пилински (1954), где Иосиф заливает свое горе в кабаке, пока бог обрабатывает Марию; не уступающую по ритмике историческому маршу Ракоци «Мелодию площади Петефи»[783]; и «Ночную песню агента наружки» – ироничное, но от этого не менее жуткое своим финальным откровением («Еще наступит время, / когда я накормлю тобой Дунай») признание агента спецслужб, который вынужден мокнуть ночью под дождем, наблюдая за жизнью диссидента (в этом стихотворении нашел отражение и личный опыт самого Петри, за которым постоянно следили спецслужбы, и не только венгерские, но и, например, советские – во время его визита в СССР в начале 1970-х годов, когда он еще был выездным)[784].