Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

При этом весьма ярко проявляется метанарративный характер комментариев Эккермана. Читатель замечает, что некоторые персонажи первой части как будто бы имеют прототипов в «реальной» жизни «мастера», причем учет этого параллелизма иногда задает принципиально иную перспективу восприятия персонажа в первой части (в частности, имя уборщицы в институте, простой и грубоватой женщины тети Шари, регулярно сопровождается во второй части примечаниями, в которых содержатся фрагменты ироничных и теплых писем живущей в эмиграции тети Йоланки); в некоторых случаях в примечании содержится описание события, послужившего источником какого-то определенного выражения, использованного в первой части (таково примечание 1, рассказывающее о том, как родилась первая фраза романа («Мы не находим слов»): «Одним весенним „улыбчивым утром во вторник“ Петер Эстерхази долго искал свои тренировочные штаны, затем немного раздраженным голосом сказал: „Не найти“…» (с. 163)).

И все же тот факт, что композиционно элементы второй части являются примечаниями к первой, кажется приемом, скорее, механическим, поскольку лишь в отдельных случаях отчетливо различима смысловая связь между содержанием примечания и тем фрагментом текста, комментарий к которому оно содержит. Действительно, существенно более многочисленны случаи никак не эксплицируемого внутреннего интертекста, аллюзий и перекличек между формально не связанными частями основного повествования и комментариями. Например, в гл. 3 Имре Томчани неуклюже открывает пакет с молоком, повторяя тем самым опыт комментатора Эккермана, решившего проверить на деле высказывание «мастера», которому хотелось бы, чтобы «время просто вливалось в роман. Как будто… из неловко вскрытого пакета с молоком жидкость льется на стол. Мягко, естественно» (с. 359, прим. 22, относящееся к гл. 6, в которой автор внезапно переносит нас во времена Австро-Венгрии, тем самым «разрывая» повествование, подобно тому, как это происходит с пакетом молока в гл. 3).

В условиях, когда отношения между основным текстом и корпусом комментариев до конца не эксплицированы и не понятны, читатель вынужден специально искать их. Таким образом, текст в некотором смысле вовлекает читателя в рефлексию относительно собственного устройства. Благодаря сложной системе отсылок, аллюзий, внутренних интертекстуальных элементов, повторов, именно структура романа становится его основной темой и основным предметом изображения. Другой эффект подобной организации повествования заключается в том, что, будучи лишен «производственной» семантики на тематическом уровне, роман актуализирует ее в акте рецепции: подлинный труд совершает читатель, вынужденный буквально производить сам роман, домысливая фабулу, мотивировку тех или иных замечаний и характеристик, выискивая причинно-следственную связь эпизодов. В этом смысле роман служит средством если не изображения, то актуализации «производственного процесса» рецепции текста, которая посредством нарочито усложненной структуры повествования становится частью тематического пространства второй части произведения[800].

Характерной чертой «Производственного романа» является сложная организация субъектной структуры. В первой части повествование в основном имеет аукториальный характер, нарратор обладает всеми признаками всезнания (об исключениях будет сказано ниже). Во второй части преобладает персональный тип наррации, субъектом речи здесь выступает фигура Эккермана. Однако эта, казалось бы, простая структура постоянно осложняется, в результате чего читатель не всегда понимает, чья именно повествовательная точка зрения транслируется в том или ином фрагменте текста.

Так, во второй части речь Эккермана содержит закавыченные цитаты, принадлежащие другим участникам событий, которые подаются в скобках и служат как собственно предметом наррации, так и метанарративным комментарием (главным образом в этой функции выступают подаваемые в кавычках замечания «мастера»). При этом в тексте отсутствуют формальные признаки прямой речи за исключением кавычек, часто отсутствуют и авторские комментарии к прямой речи, так что источник закавыченных слов не всегда легко установить, а последовательный метакомментарий может образовывать несколько уровней субъектной организации, в которых читателю весьма легко запутаться. Вот, например, как комментатор начинает одну историю о молодом отце «мастера»: