Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

Осмысление, анализ «сложных вопросов истории» – сквозная тема публицистики Гранина. Первым, и драматическим, опытом, оставившим нестираемый след в его жизни, стала «Блокадная книга». Собственно, впервые с рефлексией на «невыговоренную» историю, на заглушаемую официозом трагедию он столкнулся в 70-е годы, когда с белорусским писателем-фронтовиком Алесем Адамовичем начал работать над ставшей всемирно известной «Блокадной книгой». Следует заметить, что инициатива создания такой книги принадлежит именно Адамовичу, как и огромный труд по «уговариванию» соавтора начать работу, в успех которой тот, по понятным причинам, не верил. (Адамович к тому времени уже имел опыт работы над документальной книгой «Я из огненной деревни», посвященной жителям сожженных гитлеровцами белорусских деревень.) Книга была создана в редком и непривычном для тогдашней литературы (включая документалистику) жанре диалога, приемом фиксации устной истории – это были интервью с пережившими. Интервьюерами тогда выступили Гранин и Адамович, собрав огромное количество устных свидетельств от переживших блокаду. Свидетельств, поражающих не только болью, но и «качеством» переживания и осмысления произошедшего, концентрацией физического и, что, быть может, еще более важно и сложно, духовного, душевного мужества «простых горожан» перед катастрофической реальностью. Книга была нещадно изрезана цензурой, но даже в таком, изуродованном виде была опубликована лишь в 80-х годах. Полностью, без цензурных изъятий (и даже с фотокопиями многочисленных листов рукописи, испещренных пером цензоров) она вышла лишь в постсоветское время, в 2014 году[287]. «Жизнь в несовместимых с жизнью условиях сформировала человека иного качества, обладающего неизвестным дотоле духовным и физическим опытом противостояния расчеловечиванию. Но опыт этот в условиях советской системы остался практически невостребованным. Это была арестованная память целого города… Так началась очень болезненная, но совершенно необходимая активация памяти (курсив наш. – Авт.), нужная и самим носителям этой памяти, и поколениям, не имевшим реального и трансцендентного опыта блокады», – отмечает исследователь творчества Гранина и редактор его книг Н. Соколовская[288]. Вот эта «активация памяти» в последние годы жизни стала доминантой публичных выступлений Гранина – как монологических (лекций, докладов, выступлений на политических форумах), так и диалогических – в беседах с журналистами. Произошедшее потом – когда на каждом шагу подготовки рукописи к изданию цензура безжалостно вымарывала важнейшие сюжеты, когда книгу, даже прошедшую жернова цензуры, запретили издавать в Ленинграде – достойно отдельной книги. И в январе 2021 года такая книга вышла – «Люди хотят знать», посвященная тому, как создавалась «Блокадная…». Она основана на материалах из личных архивов А. Адамовича и Д. Гранина (включая их переписку, дневники и пр.), Центрального государственного архива литературы и искусства и других документальных коллекций, а также на свидетельствах современников[289].

27 января 2014 года, в день 70-летия снятия блокады Ленинграда, Гранин, приглашенный канцлером ФРГ А. Меркель, выступал в бундестаге на Дне памяти жертв нацизма. Писатель-фронтовик появился в зале немецкого парламента в сопровождении Меркель (которая еще не вполне оправилась от недавней травмы и пришла на заседание на костылях), президента ФРГ Й. Гаука и председателя бундестага Н. Ламмерта. Он шел к трибуне не спеша, походкой человека, взявшего на себя тяжелую, но почетную ношу.

Такой она и была, эта миссия, – рассказать о великом событии 70-летней давности, которое так и не превратилось в привычную «дежурную» дату. Силой своего слова, энергетикой личных воспоминаний ленинградец Даниил Гранин приблизил участников европейского «часа Памяти», организованного бундестагом, к той незабываемой правде о блокаде его родного города. К правде о том, какой ценой город сохранил себя и свое достоинство. Это была не лекция и не доклад. Это был рассказ пережившего и победившего. Собственно, Гранин сказал это в первых строках своего выступления: «Я буду говорить как солдат»[290].