Феномен поколений в русской и венгерской литературной практике XX–XXI веков

Всего в последующие годы было опубликовано девять романов и три повести Юрия Слепухина. Важная их часть – военная тетралогия, над которой автор работал более сорока лет, полностью (без купюр) она вышла в свет только в 2005–2006 годах. Это четыре романа – «Перекресток», «Тьма в полдень», «Сладостно и почетно» и «Ничего кроме надежды», посвященные судьбе целого поколения, которому пришлось пройти трагическое испытание войной. «Самая засекреченная война нашей истории», – так характеризовал писатель Великую Отечественную войну[330]. При этом, по мнению критиков, в освещении данной темы Слепухин «не идет уже проторенным путем, хотя полемически соприкасается… со многими произведениями»; «ему не нужно было „перевоплощаться“», «он вбирал в себя реальную жизнь по обе стороны фронта, был погружен во всю ее трагическую подлинность». Его герои – «люди предвоенного поколения, почти ровесники самого писателя, а вместе с ними – и „остарбайтеры“, и их надсмотрщики, и советские солдаты и офицеры, и офицеры и солдаты вермахта»[331].

Юрия Григорьевича Слепухина называли «увлекающимся романтиком, мечтателем», продолжателем гуманистической традиции литературы XIX века[332]. При этом он был патриотом, для которого понятие «Отечество» в силу профессии было «нечто неизмеримо большее, нежели просто родной уголок земли», это была «еще и единственно возможная среда обитания»[333]. Ю. Г. Слепухин писал по этому поводу:

Большая литература всегда наднациональна; на каком бы языке ни было написано произведение. Оно адресовано всему человечеству и поэтому находит доступ к уму и сердцу читателя в любом уголке Земли. Но нет ни одного великого произведения, которое выросло бы на пустом месте, в отрыве от земли, вскормившей его автора. Чтобы быть понятым людьми всей планеты, художник прежде всего должен уметь выразить душу, мироощущение своего собственного народа. Так было всегда и всюду – от Гомера до Достоевского. <…> Каждый автор… надеется, приступая к работе, что она не пропадет втуне, рассчитывает на какую-то – пусть скромную – читательскую аудиторию. И думая о будущих читателях, он прежде всего думает о соотечественниках[334].

Учитывая вышесказанное, приведем мнение известного литературного критика Евгении Петровны Щегловой:

Юрий Григорьевич Слепухин принадлежит к числу писателей глубоко гуманистической направленности. Горячее, неослабевающее сочувствие человеку, брошенному в земной ад XX столетия, понимание того… что поругана святая святых – человеческая любовь и преданность, что детские слезы в минувшем веке текли уже не слезинками, а целыми потоками, и это простить невозможно, немыслимо, и надо, отыскивая истоки тех трагедий, все-таки первым делом не обвинять, точнее не только обвинять, а прежде всего сочувствовать, жалеть, сострадать, – вот на чем стоит творчество Ю. Слепухина. И вот что делает его прямым продолжателем гуманистической традиции литературы XIX века[335].

Подводя итог анализу литературных и человеческих судеб людей, оказавшихся в результате тяжелейших исторических испытаний вне родины, сошлемся на слова Юрия Терапиано о послевоенном поколении литераторов русского зарубежья, который писал в связи с этим о «начале новой эпохи в эмиграции» и окончании прежней, когда «вновь пришедшие поэты и писатели» создавали свою атмосферу и по-своему ощущали «воздух эпохи»[336]. В. Варшавский, разделяя суждения Терапиано, справедливо замечал: