Феррагосто

– Я виновна лишь в том, что, потеряв голову от горя, перестала отличать истинные чувства от подделок. Но теперь я прозрела, и мне не нужна жалкая замена. Меня мутит от одной лишь мысли, что твоя жена могла догадаться о том, кто сидит перед ней. В кого ты меня превратил? Из-за низменной связи я потеряла уважение к себе, а ведь когда-то для меня не было ничего важнее. Ты женатый человек, и пусть твоя жена не видит дальше своего порога, это не мешает мне считать ошибкой то, что я когда-то согласилась разделить с тобой ложе.

– Не смей так говорить о Донате.

– Ха-ха, – не скрывая издевки, рассмеялась женщина. – И это говоришь ты, сидя на моей постели, оставив в одиночестве свою ненаглядную? Зачем ты в таком случае приехал, что тебе нужно?

– Я люблю тебя, – прошептал он.

– Ты не можешь любить то, чем не обладаешь. Мое тело никогда больше не станет твоим. А моя душа… Что ж, ее я тебе никогда не обещала.

– Когда ты стала такой жестокой? Что изменилось, Маддалена?

– Я полюбила другого человека, – просто ответила она.

– Быстро же ты!

– Когда приходит настоящее чувство, не в нашей власти его остановить. Мы можем лишь разглядеть его и очистить для него путь. Я нашла того, кто способен подарить мне все свое время, а не те жалкие подачки, что бросал мне ты.

– Что ж, значит, все?

Она промолчала в ответ. Протянув руку, Маддалена взяла со столика щетку с конской щетиной. Медленно принялась расчесывать длинные волосы, укладывая их прядь за прядью в черную шелковистую массу. Не прекращая завораживающих движений, она спокойно и отчетливо проговорила:

– Ты вероломный предатель. Вот и все, что тебе нужно знать о себе, прежде чем ты навсегда покинешь мой дом.

– Он богаче меня, в этом все дело?

– Это не имеет значения.

– Да, это не секрет. Будь иначе, никто не стал бы стелиться перед этим зазнайкой. Вот уже не думал, что ты настолько глупа, чтобы последовать их примеру. – Он вскочил, кривя губы в подобии усмешки. – Ты глупая шлюха! – выкрикнул он, роняя каплю слюны. – Обычная продажная девка, которая нашла кошелек потолще!

Маддалена только поморщилась:

– Не пачкай мою комнату этими погаными словами. Прибереги их для той, кому ты за них заплатишь. – Она наклонила голову, оглядывая его. – Как же ты жалок. За спиной поливаешь грязью друга, как последнее ничтожество. Друга, который беззащитен, потому что даже не догадывается, с кем имеет дело.

– Будь он здесь, я сказал бы ему то же самое!

– Уверена, что у него нашелся бы достойный ответ.

– Я люблю тебя. – Его лицо вдруг размягчилось и потекло, как восковая маска. – Маддалена, мне не прожить без тебя! Как мне спать, зная, что ты лежишь в объятиях мужчины? Что кто-то другой срывает с тебя кружева? Я умру от одной только мысли об этом!

– Что ж, теперь ты узнаешь, что ощущала все это время я.

– Не бывать этому. Я не отдам тебя. Только не ему.

– Не смей распоряжаться тем, что тебе не принадлежит. Все кончено.

– Ты так решила? Ты не дашь мне шанса все исправить?

– Ты ни в чем не виноват. Когда сосуд пуст, каждый может наполнить его чем пожелает. Ты воспользовался моей слабостью, но сейчас моя душа снова полна. Но не отравой, а живительной водой, способной исцелять. Прощай, Николо.

Он вскочил:

– Это не конец. Ты передумаешь.

– Уходи. Я устала и не хочу, чтобы завтра лицо украшали тени и хоть что-нибудь напоминало об этом унизительном разговоре.

– Будь по-твоему, – решительно ответил он и, встав с постели, направился к двери, и вдруг задержался.

– Откуда это у тебя? – Он взял со столика по-королевски украшенный венок. Позолоченные лавровые листья по кругу оплетали тонкую подушечку пронзительно голубого цвета. В шелковых нитях запутались мелкие красно-белые цветы.

– Мой приз. Меня признали самой прекрасной дамой вечера, – бесстрастно ответила Маддалена. – Сразу после того, как твоя благоверная увела тебя под белы руки.

Тихим шелестом в предутренней неге перешептывались лимонные и гранатовые деревья, обмениваясь лишь им одним известными тайнами. Николо запрыгнул в седло и помчал прочь от дома Маддалены. Ему вдруг захотелось к морю. Захотелось успокоить сердце, послушать накат мощных волн, слиться с их рокотом.

Он направил лошадь вниз, и она с трудом стала спускаться по осыпающейся дорожке на заброшенный кусок побережья, усеянный осколками скал. Они выходили прямо из песка, бросая лунные тени, и Николо спешился, чтобы повести лошадь сквозь бурелом и поваленные ветки дикого пляжа. Он вдруг почувствовал, насколько пьян и как сильно одурманены его разум и тело. Шум крови в ушах не давал ощутить покой окружающего пространства.