Фьезоланские нимфы

Один сплетя, себе он надевает
На кудри русые. Затем другой
Плесть из цветов роскошных начинает,
Меж ними ветви с ловкостью большой
Дерев пахучих, нежных заплетает,
Промолвив: «Этим же своей рукой
Ей обовью головку золотую
Когда придёт, а после поцелую».

CCCXLIV

Так Мензолы своей всё дожидался
Напрасно он: она ещё спала;
Цветы сбирая, мальчик развлекался —
И скука ожиданья не гнела,
Он взором к лесу часто устремлялся —
Туда-сюда: вот-вот, она пришла;
Глядит и внемлет; лист зашевелится
На кустике — уж Мензола помнится.

CCCXXLV

Но больше трёх часов так миновало,
А Мензолы всё было не видать.
Он столько ждал, что солнце уж пылало
Так яростно, что тяжело дышать
От жару было, и его нимало
Цветы, венки не стали развлекать,
Он тосковал, он ужасов боялся
И взорами испуганно метался.

CCCXLVI

И начал он, «увы» в душе взывая:
«Что может это значить? Нет её!»
И, мысли странные перебирая,
Искал унять смятение своё.
Случайностей родилась в мыслях стая? —
Обильно ими всякое житьё, —
И, жаждая любой такой причины,
В уме он строил всякие картины.

CCCXLVII

Час близился к вечерням. Подступила
Мгла сумрака, и день уж угасал,
А Мензола — так и не приходила.
Терзался Африко и горевал,
Растерянный; на сердце смутно было,
Когда, решившись уходить, сказал
Печально он: «Быть может, повстречались
Подружки по дороге, привязались —

CCCXLVIII

Да, может быть, её и удержали,
И, значит, мне б её напрасно ждать.
И вижу — звёзды ночи замерцали,
А путь ещё далёкий мне держать.
И в этой чаще странной пусть печали
И ожидания смешны, — опять
Сюда вернусь я завтра же с рассветом».
И он пошёл на холм в решенье этом.

CCCXLIX [57]

Проснулась Мензола часу в девятом,
Исполнена страданий и скорбей.
В её уме, сомненьями объятом,
Вставала мысль, одна другой страшней.
Она металась, как в кругу заклятом,
И просто мысль не приходила ей
О данном накануне обещанье
Вновь к Африко вернуться на свиданье.

CCCL

Но так раскаянье и сожаленье
Владели ей, что помогли решить:
По договору — утра приближенье
Встречать вдвоём — и вовсе не ходить;
Но всей душой, во всём — в любом движенье
Свой грех великий постараться скрыть,
Так что, когда Диана вновь вернётся,
В ней подозренье и не шевельнётся.

CCCLI

Но всё ж не мог из памяти сердечной
Исчезнуть Африко; к нему она
Что миг — то льнёт, любови бесконечной
И тайного желания полна.
Но так владел ей страх Дианы вечный,
Что, мыслью робкой порабощена,
Туда уже не смела и прокрасться,
Где Африко иль где он мог попасться.

CCCLII