Читаем Философическая история Человеческого рода или Человека, рассмотренная в социальном состоянии в своих политических и религиозных взаимоотношениях, во полностью

Видно, как война, всегда неизбежная между Расами, поскольку все Расы стремятся к господству и к распространению по земле, развила ряд полезных знаний в Белой расе, сделав ее в состоянии успешно бороться против Черной расы. В этом случае я раскрыл происхождение ряда установлений и обычаев, принцип которых, погруженный в мрак столетий, ускользал от исследований ученых. Безусловно, с интересом была отмечена первая организация кельтского народа, неизгладимый отпечаток которой обнаруживается более или менее отчетливо у всех наций, идущих от одного корня. Осмелюсь льстить себя надеждой, что буду прощен за детализацию отдельных гипотез, пошедших на пользу удивительной истине целого. Если ситуация с Волюспой, к примеру, показалась чересчур поэтической, то можно, по крайней мере, согласиться, что она не вышла за рамки вероятного, ведь все сохраненные нашими предками светские и религиозные обычаи говорили о возможности подобной ситуации. Невозможно, чтобы картина такого размера, подвергшаяся стольким бедствиям и продолжающаяся такое долгое время, не несла в себе определенные изъяны для исполнения и определенные черты для реставрации.

С конца первой Книги видно, как была развита интеллектуальная сфера в Гиперборейской расе и появился культ. Вторая Книга показала следствия этого первого развития. Примем во внимание здесь, как политика, поначалу испытывавшая влияние религии, стала противодействовать ей; отметим, что первый раскол, произошедший у Кельтов и давший рождение кочевым народам, был чисто политическим; и вспомним о сказанном мной в последней Книге, что все распри по недоразумению названные религиозными, все схизмы берут свое начало вовсе не в самой сущности религии, но только в культовых формах, которыми овладела политика. Не менее важное наблюдение, касающееся суеверия и фанатизма, могло быть сделано в этой второй Книге. Можно видеть, сколь часто заблуждались, обвиняя Религию в сих чуждых ей злоупотреблениях; и особенно, сколь ошибочно полагали, будто теократия могла управлять этими пороками. Но, наоборот, теократия им ставит предел. Суеверие и фанатизм правят лишь там, где формы культа, в которых захватили господство Судьба или Человеческая воля, встают на место Религии, заглушив в ней голос Провидения. Но когда Провидение обретает сосуд, способный слышать его голос, в лице Пророка, Теократа, суверенного Понтифика, провиденциального посланника, всякое суеверие исчезает, и человеческая кровь больше не наводняет алтари.

Мне бесполезно повторять об основании Вселенской империи необыкновенным человеком, чья слава наполнила Мироздание, по имени Рам, Овен; Скандер двурогий; Озирис, Глава людей; Дионис, божественный разум; Жиам-Шид, господствующий во Вселенной и т. д. Я сказал о нем почти все, что мог сказать, не впадая в подробности, чуждые этому произведению. Отметим только снова, что лишь приняв существование этой Империи, можно овладеть смыслом ряда обычаев, общих для всех народов, как, например, короновать царей и возлагать митру на понтификов, поднимать их троны на определенное число ступеней, давать скипетр в руки одних, а пастырский посох в руки других. Постоянная форма алтарей, способ преклоняться, призывая Божество – все свидетельствует об универсальном обряде, отпечаток которого до конца не стерся, претерпев бесконечные изменения, коим подверглись культы. Могут ли ученые-филологи без восхищения смотреть на то, что главные формы речи повсюду одинаковы и что всеобщая Грамматика, зиждущаяся на общих основаниях, говорит о существовании универсального языка, осколки которого обнаруживаются во всех местах? Если вопрос о поэзии, то стоит ли сомневаться, что рифма, принятая у Китайцев и Арабов, и известный стихотворный размер Индусов, как и Скандинавов, восходят к одному и тому же источнику? Посмотрите на музыку: это чудесное искусство везде, где о нем ведают, применяет по семь нот в каждой октаве, разделяя их на пять тонов и два полутона? Как объяснить все эти вещи и бесконечное множество других, о которых слишком долго говорить, если не рассматривать их в качестве реликтов расколовшегося религиозного и политического единства? Нужно доверять на сей счет священным книгам Индусов, принимая, как неоспоримую истину, существование Вселенской империи Рама. Именно в священных книгах я почерпнул основную часть вещей, сообщенных мной о распаде этой Империи и о причинах политических расколов, которые привели к ее падению. Именно в жреческих архивах древних наций я искал необходимые документы для содержания моей третьей Книги, проследив историю Человеческого рода от появления Рама до появления Пифагора. Эта первая часть моего произведения может рассматриваться, в частности, как более умозрительная и философская, чем вторая, опирающаяся на более неоспоримые документы и не отклоняющаяся в фактической хронологии от обычного хода истории.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Норвежский лес
Норвежский лес

…по вечерам я продавал пластинки. А в промежутках рассеянно наблюдал за публикой, проходившей перед витриной. Семьи, парочки, пьяные, якудзы, оживленные девицы в мини-юбках, парни с битницкими бородками, хостессы из баров и другие непонятные люди. Стоило поставить рок, как у магазина собрались хиппи и бездельники – некоторые пританцовывали, кто-то нюхал растворитель, кто-то просто сидел на асфальте. Я вообще перестал понимать, что к чему. «Что же это такое? – думал я. – Что все они хотят сказать?»…Роман классика современной японской литературы Харуки Мураками «Норвежский лес», принесший автору поистине всемирную известность.

Ларс Миттинг , Харуки Мураками

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
История Франции. С древнейших времен до Версальского договора
История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

Уильям Стирнс Дэвис, профессор истории Университета штата Миннесота, рассказывает в своей книге о самых главных событиях двухтысячелетней истории Франции, начиная с древних галлов и заканчивая подписанием Версальского договора в 1919 г. Благодаря своей сжатости и насыщенности информацией этот обзор многих веков жизни страны становится увлекательным экскурсом во времена антики и Средневековья, царствования Генриха IV и Людовика XIII, правления кардинала Ришелье и Людовика XIV с идеями просвещения и величайшими писателями и учеными тогдашней Франции. Революция конца XVIII в., провозглашение республики, империя Наполеона, Реставрация Бурбонов, монархия Луи-Филиппа, Вторая империя Наполеона III, снова республика и Первая мировая война… Автору не всегда удается сохранить то беспристрастие, которого обычно требуют от историка, но это лишь добавляет книге интереса, привлекая читателей, изучающих или увлекающихся историей Франции и Западной Европы в целом.

Уильям Стирнс Дэвис

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Образование и наука
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных

Эта книга, по словам самого автора, — «путешествие во времени от вавилонских "шестидесятников" до фракталов и размытой логики». Таких «от… и до…» в «Истории математики» много. От загадочных счетных палочек первобытных людей до первого «калькулятора» — абака. От древневавилонской системы счисления до первых практических карт. От древнегреческих астрономов до живописцев Средневековья. От иллюстрированных средневековых трактатов до «математического» сюрреализма двадцатого века…Но книга рассказывает не только об истории науки. Читатель узнает немало интересного о взлетах и падениях древних цивилизаций, о современной астрономии, об искусстве шифрования и уловках взломщиков кодов, о военной стратегии, навигации и, конечно же, о современном искусстве, непременно включающем в себя компьютерную графику и непостижимые фрактальные узоры.

Ричард Манкевич

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Математика / Научпоп / Образование и наука / Документальное
История целибата
История целибата

Флоренс Найтингейл не вышла замуж. Леонардо да Винчи не женился. Монахи дают обет безбрачия. Заключенные вынуждены соблюдать целибат. История повествует о многих из тех, кто давал обет целомудрия, а в современном обществе интерес к воздержанию от половой жизни возрождается. Но что заставляло – и продолжает заставлять – этих людей отказываться от сексуальных отношений, того аспекта нашего бытия, который влечет, чарует, тревожит и восхищает большинство остальных? В этой эпатажной и яркой монографии о целибате – как в исторической ретроспективе, так и в современном мире – Элизабет Эбботт убедительно опровергает широко бытующий взгляд на целибат как на распространенное преимущественно в среде духовенства явление, имеющее слабое отношение к тем, кто живет в миру. Она пишет, что целибат – это неподвластное времени и повсеместно распространенное явление, красной нитью пронизывающее историю, культуру и религию. Выбранная в силу самых разных причин по собственному желанию или по принуждению практика целибата полна впечатляющих и удивительных озарений и откровений, связанных с сексуальными желаниями и побуждениями.Элизабет Эбботт – писательница, историк, старший научный сотрудник Тринити-колледжа, Университета Торонто, защитила докторскую диссертацию в университете МакГилл в Монреале по истории XIX века, автор несколько книг, в том числе «История куртизанок», «История целибата», «История брака» и другие. Ее книги переведены на шестнадцать языков мира.

Элизабет Эбботт

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Педагогика / Образование и наука