Философия освобождения

Моя нынешняя задача состоит в том, чтобы сначала исследовать трансцендентальную эстетику и аналитику Канта и обнажить нити, к которым я привязался, а затем подвергнуть тщательной критике всю гениальную систему Шопенгауэра. Я обращаюсь к этому делу в надежде, что мне удастся представить достижения двух величайших немецких мыслителей настолько освобожденными от всех противоречий и побочных вопросов, что даже тупые глаза смогут признать их неоценимо высокую ценность. В то же время, под воздействием выявленных противоречий, я вновь разовью основные идеи своей философии и представлю их в новом свете.

Аналитика способности познания

Тот, кто пропустит первую петлю,

Не может правильно застегнуть пуговицы.

Гёте.

Отделение Кантом пространства и времени от мира было величайшим подвигом в области критической философии и никогда не будет превзойдено никем другим. Он перенес загадочные существа, настоящих монстров, которые бросались на пути каждой попытки постичь сущность мира, из мира в наши головы и сделал их формами нашей чувственности, принципами познания, которые предшествуют любому опыту, условиями возможности опыта. Он обосновал эту процедуру в своей бессмертной трансцендентальной эстетике, и даже если всегда найдутся «дикари», которые отвергнут трансцендентальный идеализм Канта и снова превратят время и пространство в формы вещи-в-себе, тем не менее, серьезной опасности для великого достижения нет: оно принадлежит к числу немногих истин, перешедших в распоряжение человеческого знания.

Но Кант сделал не больше, чем отделил чудовищ от вещей самих по себе и поместил их в нас, познающих субъектов. Хотя он не принимал их некритично и не просто приписывал их субъекту, как я покажу, но был тщательно озабочен тем, как они на самом деле пришли к своей мучительной бесконечности, которую не может измерить никакой полет воображения,

как они вообще могли появиться на свет, он, тем не менее, без колебаний поместил их, как они есть, в наше восприятие, как формы. Трансцендентальная эстетика не оставляет в этом никаких сомнений. Он определяет:

Никогда нельзя представить, что пространства не существует, хотя, конечно, можно представить, что в нем нет никаких объектов.

Космос – это чистая концепция. Можно представить себе только одно пространство, и когда говорят о многих пространствах, то понимают под ними лишь части одного и того же единого пространства. Эти части не могут предшествовать единому всеохватывающему пространству, так сказать, как его составные части (из которых возможен его состав), но могут быть только задуманы в нем. Оно принципиально едино; многообразие в нем, следовательно, и общая концепция пространств вообще, основывается только на ограничениях.

Пространство представляется как бесконечная данность.

Kk. 64.

Что касается явлений в целом, то нельзя упразднить само время, хотя, конечно, можно вывести явления из времени.

Время – это чистая форма чувственного восприятия. Разные времена – это лишь части одного и того же времени.

Бесконечность времени означает не что иное, как то, что все определенные величины времени возможны только через ограничения некоторого лежащего в основе времени. Поэтому

первоначальная концепция времени должна быть дана как неограниченная.

Kk. 70.

Поэтому пространство и время лежат в нас как два чистых понятия, предшествующих всякому опыту; пространство как величина, три измерения которой теряются в бесконечности, время как линия, исходящая из бесконечности и продолжающаяся в бесконечность.

Все объекты возможного опыта должны пройти через эти два чистых априорных представления и определяются ими, причем как пространством, так и временем, ибо:

Поскольку все представления, независимо от того, имеют ли они объектом внешние вещи или нет, тем не менее, сами по себе, как определения ума, принадлежат внутреннему состоянию, а это внутреннее состояние, при формальном условии внутреннего восприятия, следовательно,

принадлежит времени, так что время является условием a priori всякой видимости вообще, и