После этого отступления мы возвращаемся к главному вопросу. Таким образом, Шопенгауэр перенес волю, находящуюся внутри, но не обязательно связанную с духом, на все явления природы. Он был полностью оправдан в этой процедуре
Если посмотреть на неорганическое царство совершенно беспристрастно, то оно состоит не из чего иного, как из простых химических сил, или, объективно, из простых веществ. Эти основные вещества и их соединения, согласно моей философии, являются индивидуумами, т.е. каждое основное вещество, как и каждое соединение основных веществ, обладает определенной индивидуальностью через особые специфические свойства, которая закрывает себя от всех других, т.е. утверждает себя как индивидуальность до тех пор, пока она может или хочет. Индивидуальность сначала приписывается всему веществу или соединению, например, всей сере, всей углекислоте, а затем и отдельному явлению, поскольку мельчайшая часть обладает теми же свойствами, что и целое.
Физические силы теперь принадлежат сущности этих людей и не имеют абсолютно никакой независимости. Непроницаемость, тяжесть, жесткость, текучесть, связность, упругость, расширение, магнетизм, электричество, тепло и т. д. всегда воспринимались в телах, но никогда отдельно от них. Шопенгауэр, однако, сделал эти силы главными и бросил все химические вещества и соединения в один горшок – материю, на которой внешним образом действуют физические силы, за обладание которой они ведут непрерывную борьбу. Более перевернутый взгляд на неорганическую природу невозможен. Поскольку он не мог примириться с материей, ему пришлось заблуждаться. Эта ошибка, естественно, породила множество других, которые, как мы увидим, особенно заметны в эстетике.
По мнению Шопенгауэра, воображаемые физические силы являются низшими объективациями воли к жизни.
Растения, животные и люди присоединяются к ним как более высокие уровни. Растения и животные, однако, не являются самостоятельными объективациями воли, а лишь иллюзорными существами: чистая объективация – это только вид. Высшие животные, с другой стороны, уже проявляют индивидуальный характер, а человек фактически является «объективированным актом воли». (Мир как воля и представление. I. 188). Ко всему этому, чего я ни в коем случае не признаю, я вернусь позже.
Вопрос, который должен занимать нас прежде всего: что это за объективации воли? Шопенгауэр говорит:
Я лишь напоминаю вам о том, что уже обсуждалось. Согласно Шопенгауэру, не только множественность индивидов является видом, но и род, короче говоря, всякая чистая объективация. Шопенгауэр продвигает объективацию как нечто реальное между бесчисленными индивидами и точкой Единого в себе только потому, что было бы слишком абсурдно позволить пространству оптической линзы производить из своих собственных средств не только реальные индивиды рода, но и сами роды. Но он несерьезно относится к реальности объективации и стремится лишь к сиюминутному успокоению внимательного читателя. В действительности, пространство также производит объективацию воли. Если бы Шопенгауэр был последовательным, он должен был бы добавить к линзе пространства вспомогательную линзу, исключительной задачей которой было бы умножение объективации, производимой пространством, на бесчисленное множество индивидов; но где взять такую линзу и как ее назвать? В этом заключалась сложность.
Итак, мы имеем дело с неразделенной волей, точкой, которую пространство впервые раздвигает на объективации чудесным, совершенно необъяснимым, таинственным образом. Затем пространство снова разрывает эти объективации на бесчисленные личности тем же чудесным, необъяснимым, таинственным образом. Уже из приведенного отрывка видно, что субъект производит индивидов и объективации из самого себя. Это становится еще более очевидным из следующего: