Философия освобождения

Но как насчет единства в мире? Не лучше! Природа, которая никогда не лжет, везде показывает только отдельные, развивающиеся силы, которые идеальность пространства и времени, как я уже показал, никоим образом не делает простой видимостью. В самосознании сила раскрывается как индивидуальная воля. Только с очевидным насилием эти индивидуальные воли могут быть сплавлены в одну неделимую, скрытую трансцендентную волю. Пантеизм несостоятелен. Только материализм, по-видимому, свел мир к простому единству. Но я доказал, что это не имеет под собой никаких оснований и не может быть устойчивым в долгосрочной перспективе.

Я учил изначальному единству, но оно безвозвратно утеряно. В разрушенном трансцендентном царстве истинная имманентная философия должна поместить чистое, простое, дремлющее, свободное единство. Наше мышление не может постичь и осмыслить ни его самого, ни его покой, ни его свободу. Мы можем лишь слегка коснуться этого единства и должны начать в имманентной области с совокупности индивидуальных воль, которые развиваются со строгой необходимостью.

Индивидуальная воля – это факт внутреннего сознания, который постоянно подтверждается сознанием других вещей. Точно так же опыт вновь и вновь учит динамической связи всех индивидуальных воль. Это находит свое полное объяснение в предмировом единстве. Это единство также в достаточной мере объясняет целенаправленность всей природы и освобождает ее от соблазнительной, вкрадчивой, но беспочвенной телеологии – могилы честного исследования природы. Понимая опасность предположения о творце мира, наделенном высшей мудростью, старый Кант неустанно боролся с телеологией и разрушил ее для всех, кто обладал проницательностью. Целеустремленность каждого организма, кроме того, основана на единстве проявляющейся в нем индивидуальной воли, как замечательно объяснил Шопенгауэр. Оценка мира в соответствии с конечными причинами допустима лишь в той мере, в какой из действующих причин (causae efficientes) вытекает определенное направление, так сказать, точка, в которой они будут течь вместе в будущем. Но при определении таких моментов необходимо проявлять максимальную осторожность, так как это открывает путь к ошибке. Первое движение до-мирового единства, его распад на множественность, определило все последующие движения, ибо каждое движение есть лишь измененное продолжение прошлого движения.

Второе, подчиненное единство, которое все еще предполагается существующим, и которое столь же несостоятельно и необоснованно, как и простое единство, которое все еще существует в мире, над ним или за ним, – это род. Давно пора прекратить вредить науке и безжалостно изгнать эту концепцию. Шопенгауэр, как чистый метафизик, должен был принять ее так сердечно и с распростертыми объятиями, как силы природы, чья «призрачная вездесущность» произвела на него впечатление, и давайте теперь посмотрим, как он ее использовал.

Прежде всего, давайте воздержимся от того, что объективация не соответствует Единой Воле, ибо в противном случае исследование с самого начала становится невозможным.

Поэтому давайте подумаем о реальной объективации. Это акт воли Единой Воли, которая вошла в реальность. Реальная объективация не имеет формы, поэтому ее можно только мыслить, а не смотреть на нее; ибо если на нее смотреть, то пространство не придает ей форму, а сначала расчленяет ее на множество индивидов, которым оно придает форму. Но как получилось, что я вижу, например, льва, стоящего передо мной, просто так – это одному богу известно! Но пусть будет так! Все живущие львы по сути своей являются только одним львом. И где же этот лев Объективации? Где он находится? По мнению Шопенгауэра, она полностью содержится в каждом льве.

Но это опять же не так: оно стоит за всеми львами, словом, оно везде и нигде, иначе вещь просто трансцендентна, непостижима для человеческой мысли.

Если же мы предположим, что его можно каким-то образом постичь с помощью мысли, то сразу же окажемся в новой непостижимости; ведь объективация не имеет развития. Он восседает в уединенном покое, неподвижный, неизменный, над возникающими и проходящими личностями. Это, как говорит Шопенгауэр, радуга над водопадом. Это в равной степени трансцендентно, ибо природа в органическом царстве всегда и во всем показывает только становящиеся организмы.

Короче говоря, мы можем крутить и вертеть объективацию как угодно, но мы никогда не сможем постичь ее суть, так же как не сможем постичь единую волю. Каждый поймет, что самые усердные попытки признать объективацию остаются безуспешными, потому что философия Шопенгауэра основана на чистых априорных представлениях о пространстве и времени, которые не позволяют придать вещи в себе движение и протяженность. Пространство и время в понимании Канта, неделимая воля, объективации без формы и развития, – все эти принципы являются ошибками, каждый из которых тянет за собой другие, являются болотом ошибок.

Этой полностью трансцендентной объективации теперь соответствует и род у Шопенгауэра.