Философия освобождения

Чтобы род человеческий мог со свободой выстраивать все свои отношения в соответствии с разумом.

Долгом философа Шопенгауэра было бы не игнорировать Канта, а взять на вооружение его трактаты по философии истории и, вдохновившись их духом, сформировать историю еще более научно, чем это сделал Кант. Но он предпочел отрицать истину, чтобы не тащиться в одной телеге с тремя «посткантианскими софистами».

Я доказал в своей «Политике», что идеальное государство Канта и Фихте не может быть конечной целью движения человечества. Это лишь последняя точка прохождения движения. Более того, объяснения Канта и Фихте страдают от того, что слишком много говорится о конечной причине и мировом плане и слишком мало о действующих причинах. Не может быть и речи о мировом плане, который предполагает божественный разум, и о конечной причине только в той мере, в какой можно сделать вывод о направлении ряда событий, начиная с того момента, когда они четко вырисовываются из тумана древнейшей истории до нашего времени, об идеальной точке, в которой они все встретятся. Наконец, недостатком является то, что, хотя движение было зафиксировано, факторы, из которых оно возникает каждую минуту, не были доведены до высшего выражения.

Я убежден, что придал истории, как эстетике и этике, характер подлинной науки, и отсылаю вас за подробностями к моей работе.

Какую бы форму ни принимала жизнь человечества, одно несомненно, а именно то, что последние поколения будут жить в одной и той же форме государства: в идеальном государстве: сонме всех добрых и злых.

Государство: мечта всех добрых и справедливых. Но это будет лишь предварительный этап «финальной эмансипации».

Хотя выше Шопенгауэр уверял нас, что всякое развитие в сущности есть лишь видимость и забава, он не колеблясь говорит о естественном состоянии человечества и о состоянии, которое следует за ним, а также бросает взгляд на возможную цель человечества. Давайте теперь последуем за реалистом.

Невозможно построить природное государство иначе, чем отказавшись от всех институтов государства и представляя себе человека просто как животное. Нужно обойти самое беспристрастное общество и придерживаться только анимизма. В этом, однако, нет ни добра, ни зла, а только сила. Нельзя даже говорить о праве более сильного. В естественном состоянии каждый человек действует в соответствии со своей природой, и все средства действуют.

Человек может иметь собственность только так, как животное имеет свое гнездо, провизию и т.д.: это неопределенная, плавающая, не законная собственность, и более сильный может взять ее в любой момент, не совершая правонарушения. Я стою здесь на позиции Гоббса, человека «совершенного эмпирического способа мышления», который объявил добро и зло лишь условными, произвольно принятыми и потому несуществующими детерминациями в отрыве от позитивного закона.

Шопенгауэр теперь отрицает это и говорит:

Понятия добра и зла, как синонимы (!!) нарушения и ненарушения, к которым относится и предотвращение нарушения, очевидно, независимы от позитивного законодательства и предшествуют ему, поэтому существует чисто этическое право, или естественное право, и чисто юридическая доктрина, т.е. независимая от всех позитивных законов.

(Этика 218.)

Он так упорно придерживался своих ошибочных взглядов, что вынес Спинозе самый несправедливый приговор, который только можно себе представить. Он говорит:

Обязательный оптимизм вынуждает Спинозу ко многим другим ложным следствиям, среди которых выделяются абсурдные и зачастую возмутительные предложения его моральной философии.

часто возмутительные предложения его моральной философии, которые в 16-й главе его трактата «Богословско-политический трактат» доходят до настоящей пошлости.

И какие предложения он имел в виду? Приговоры, подобные следующим:

(Parerga. I. 79.)

Ибо несомненно, что природа, рассматриваемая в абсолютном смысле, имеет высшее право на все, что она может, то есть право природы распространяться настолько, насколько простирается ее сила.