Философия поэзии, поэзия философии

Наиболее подробно эта проблема нынешнего динамического присутствия первой, религиозно-философской смысловой «оси» истории разработана в трудах израильского макросоциолога Шмуэля Ноаха Айзенштадта.

Согласно Айзенштадту, характерная для расширенно трактуемой «осевой эпохи» сквозная идея конфликтности метафизического и земного порядков – конфликтности сущего и эмпирического, должного и данного, «небесного» и «земного», – идея, по-разному варьируемая в разных цивилизациях, всё же является сквозной и действующей «поверх барьеров» универсальной истории. Будучи социально связанной с процессами выделения и организационного оформления систем интеллектуального труда, эта идея привела на рубежах древности и средних веков к становлению совмещавших в себе собственно интеллектуальные и – отчасти – управленческие функции «духовных сословий» (clerics). Духовные же сословия, акцентировавшие в своей практике идею заведомого несовпадения умопостигаемого и наличного порядков Бытия, оказывались не только объективными хранителями, «консерваторами» устоявшихся в обществе понятий и ценностей, и не только их распространителями через барьеры народов и цивилизаций, но и критиками явных или вымышленных недостатков общественной и духовной жизни; корпорации «клерков-клириков» оказывались не только организационными и идейными хранителями наличных социальных и духовных отношений, но и порождающей средой новаторских, протестных и утопических движений. Так, согласно Айзенштадту, через индивидуальное и корпоративное сознание интеллектуалов-клириков, «осевая эпоха» объективно оказалась предпосылкой неизбывной инновационной и революционной динамики всей последующей истории.

Причем истории не только в рамках конкретных цивилизаций, но и в системе межцивилизационного смыслообмена и динамики межцивилизационных и межнациональных отношений. Действительно, великие религиозные, философские, научные, художественные, социальные и правовые идеи – какие бы местные оттенки они не обретали – всё же не ведают цивилизационных и локальных границ и становятся неотъемлемыми моментами сознания, общественной практики, государственного строительства, культуротворчества и протестных движений в разных областях Земли.

Этим идеям не только свойственно частично перерабатываться цивилизациями и народами. Им свойственно еще и частично перерабатывать цивилизации и народы. Сила образов и идей – это как раз то самое, что в нынешнем политическом лексиконе и принято обозначать как soft power.

Без учета этого комплекса «осевых» обстоятельств трудно понять всю специфику истории и весь характер социокультурной динамики таких великих человеческих континентов, как колониальная и постколониальная Латинская Америка или же предпетровская, петровская и послепетровская Россия. В обоих случаях интеллектуальные и духовные конфликты и искания среди культурных элит и народов этих континентов определили многие черты их последующей духовной и гражданской истории.

Но что очень важно для понимания сегодняшнего мipa, – наследие «осевой» эпохи присутствует не только в религиозных, философских или правовых областях нынешнего человеческого опыта, но и в области научной мысли и научного творчества. Ибо свойственная «осевой» эпохе идея неоднозначной, но всё же непреложной связи объективного порядка Вселенной с противоречивой, вечно импровизирующей, но всё же – нацеленной на искание истины человеческой мыслью вошла и продолжает входить в круг общих предпосылок научного познания и научной деятельности[418].

Далее, еще одно важное – на все последующие века – интеллектуальное достижение «осевой эпохи»: представление о высоком статусе текста, о важности и ценности бережения, комментирования и анализа текстов, лежащих в основе веры, мышления и культуры.

И всё это особенно важно для понимания именно сегодняшнего, нашего-с-вами, наукоцентрического мipa, во многом определяющего и религиозную динамику нынешнего дня. Но об этом – в последующем ходе нашего рассуждения.

Новый, третий, выделяемый нами пласт духовной и – вместе с тем – религиозной истории человечества открывается особым всемip-но-историческим феноменом XVI–XVIII столетий. Этот период истории (период, условно говоря, от Коперника до Юма и Канта включительно) нередко определяется в историографии как «коперниканская революция», или же – начало эпохи Модерн-проекта. Последнее определение обосновывается в трудах в трудах Юргена Хабермаса.

На мой взгляд, концентрированным смысловым выражением этого третьего пласта (или же, по словам Ясперса, «второй оси») всемip-ной истории оказалось краткое латинское речение Декарта: “cogito ergo sum” – «мыслю, следовательно я есмь».