Философские арабески

В диалектическом движении понятий, отображающих в идеалистической форме действительное движение, у Гегеля даны в высокой степени идеи универсальной связи, движения, изменения, и формы этого движения, где раздвоение единого, вскрытие противоположностей и их переход одна в другую являются движущим принципом. В этом — великая революционная сторона, которая ограничивается и душится моментами идеализма и идеалистической концепции мира. Всякая форма понимается здесь в её движении, т. е. возникновении, развитии, гибели, уничтожении, в её противоречиях, снятии противоречий, возникновении новых форм, раскрытии новых противоречий, в особенностях и качествах новых форм, которые вновь и вновь подвергаются процессу изменения. В этом бесстрашии мысли, охватывающей объективную диалектику бытия, природы и истории — огромная заслуга Гегеля. Основное диалектическое противоречие его собственной системы, отмеченное Энгельсом, и привело к распаду системы, породив новое историческое единство, на новой ступени исторического развития, в диалектическом материализме Марксе.

Новейшие критики марксизма выдвигают против материалистической диалектики целый ворох «доводов» и «аргументов», которых мы отчасти касались в других главах нашей работы. Самым общим «доводом» служит соображение, что перенос диалектики, взращённой Гегелем в логической атмосфере идеализма, в материалистическую «атмосферу» есть бессмыслица (Unding), как выражается Вернер Зомбарт. Трёльч, в связи с этим, объявляет Марксов материализм нематериализмом и т. д. Уже самая постановка вопроса о соотношении гегельянства и марксизма у буржуазных критиков марксизма приводит к забавнейшим противоречиям. Так, например, Пленге (Marx und Hegel[386]) утверждает, что «Маркс мог бы со всеми своими основными теоретическими положениями оставаться в гегелевской школе» — настолько они близки. Наоборот, другой Herr Professor, Карл Диль (Ueber Sozialismus, Kommunismus und Anarchismus) говорит, что Маркс сохранил «только известный способ диалектического словоупотребления» (gewisse Art dialektischer Redeweise). Зомбарт (Der proletarische Sozialismus) высказывает мнение, что здесь «две по существу различные теоретические концепции (Lehraneinungen[387]), которые не имеют между собой ничего общего, кроме имени». Пленге утверждает, что Маркс «поставил свой материализм включить в ряд прежних материалистических теорий». Трёльч, наоборот, выдвигает положение, что марксизм есть лишь «крайний реализм и эмпиризм на диалектической основе». Зомбарт противопоставляет эманатистской закономерности Гегеля марксистскую как казуально- генетическую. Трёльч, наоборот, противопоставляет Марксову диалектику, как логику движения, казуально-генетической логике позитивизма. Йосток (Der Ausgang des Kapitalismus[388]) успокаивается на решении этих противоречий, улизывая от вопроса и, со ссылкой на недостаточность теоретико-познавательных высказываний Маркса, спускаясь в область истории и социологии.

Между тем, казалось бы, что все эти почтенные господа, претендующие на знакомство с предметом, должны были бы воздержаться хотя бы от плоской антидиалектической постановки самого вопроса по типу, где противоположности абсолютны и не переходят одна в другую. Между тем, истинно-диалектическое понимание преемственности идей говорит, на основе действительного изучения предмета, о том, что механический материализм был антидиалектичен, гегелевская диалектика идеалистична, а Марксов синтез снял эти противоположности в высшем единстве диалектического материализма. Это предполагало критическую переработку и механического материализма, и идеалистической диалектики, и Маркс таким образом явился критическим наследником обеих философских концепций. Ставить же вопрос так, как ставят его обе спорящие буржуазные стороны — верх наивной беспомощности и беспомощной наивности: это детская постановка вопроса (логически детская; другое дело её «практическая» ценность для буржуазии; здесь своя проблема, но её рассмотрение отвлекло бы нас в сторону).