Финансист

It was strictly against the rules, in theory at least, to bring in anything which was not sold in the store-room-tobacco, writing paper, pens, ink, whisky, cigars, or delicacies of any kind.	Правила тюремного распорядка строго воспрещали - по крайней мере на бумаге -снабжать заключенных тем, чего не было в ассортименте тюремной лавки, а именно: хорошим табаком, писчей бумагой, перьями, чернилами, виски, сигарами и какими бы то ни было лакомствами.
On the other hand, and excellently well for him, it was true that tobacco of an inferior grade was provided, as well as wretched pens, ink and paper, so that no self-respecting man, if he could help it, would endure them.	С другой стороны - и это было весьма на руку Бонхегу, - заключенным выдавали прескверный табак и никуда не годные перья, чернила и бумагу, которыми не пользовался ни один мало-мальски уважающий себя человек, если, конечно, у него была возможность раздобыть себе что-нибудь получше.
Whisky was not allowed at all, and delicacies were abhorred as indicating rank favoritism; nevertheless, they were brought in.	Виски не разрешалось получать вообще, а лакомства считались недопустимыми, так как они свидетельствовали бы о явно привилегированном положении тех, кому доставлялись. Тем не менее и то и другое в тюрьме не было редкостью.
If a prisoner had the money and was willing to see that Bonhag secured something for his trouble, almost anything would be forthcoming.	Если у заключенного водились деньги и он хотел что-либо достать через посредство Бонхега, он мог быть уверен, что получит желаемое.
Also the privilege of being sent into the general yard as a "trusty," or being allowed to stay in the little private yard which some cells possessed, longer than the half-hour ordinarily permitted, was sold.	За деньги можно было купить и звание "старосты", дозволявшее бывать на главном тюремном дворе, а также право оставаться в дворике при камере сверх положенного получаса в день.
One of the things curiously enough at this time, which worked in Cowperwood's favor, was the fact that Bonhag was friendly with the overseer who had Stener in charge, and Stener, because of his political friends, was being liberally treated, and Bonhag knew of this.	Как это ни странно, но Каупервуду оказалось весьма на руку то обстоятельство, что Бонхег дружил с надзирателем, в ведении которого находился Стинер: с бывшим казначеем, благодаря заступничеству его политических сообщников, обращались крайне снисходительно, и это стало известно Бонхегу.
He was not a careful reader of newspapers, nor had he any intellectual grasp of important events; but he knew by now that both Stener and Cowperwood were, or had been, individuals of great importance in the community; also that Cowperwood had been the more important of the two.	Сам он был не охотник читать газеты и плохо разбирался в политических событиях, но знал, что и Каупервуд и Стинер в прошлом люди с большим весом и что из них двоих Каупервуд более важная персона.
Better yet, as Bonhag now heard, Cowperwood still had money.	Кроме того, Бонхег прослышал, что у Каупервуда еще водятся деньги.
Some prisoner, who was permitted to read the paper, told him so.	Об этом ему сообщил один из заключенных, пользовавшийся правом читать газеты.
And so, entirely aside from Warden Desmas's recommendation, which was given in a very quiet, noncommittal way, Bonhag was interested to see what he could do for Cowperwood for a price.	Итак, Бонхег, независимо от указаний начальника тюрьмы Десмаса, отданных как бы вскользь и крайне немногословных, сам стремился услужить Каупервуду, разумеется, не задаром.