Читаем Фламенка полностью

5260 Его, так сделали, себя

Корить вы подали бы повод.

Но где в руках Амора повод

И доброй воли, с полным правом

Безумье верх над смыслом здравым

Берет. Но не безумен здесь

Амор, что подтвердит вам весь

Сонм умниц, храбрецов, учтивцев

И прочих, кто не чтит ревнивцев.

И все, чья жизнь полна печали,

5270 Поверьте, это бы признали,

И даже сам наш господин,

Когда проник бы вглубь причин".

В четверг свершался праздник славных

Страстей апостолов двух главных {172},

Чья на небе всех выше сила

После святого Михаила {173}.

В тот день благой настало время

Фламенке укрепить в Гильеме

Надежды: знать, что он любим,

5280 Дала - момент был выбран им

К сему прибавив куртуазно

И дар, исполненный соблазна:

Не сразу были ею скрыты

Уста и очи и ланиты,

Так что вперен был взгляд во взгляд,

Пока он не пошел назад.

Стоять, ее не видя ясно,

Подолгу - для него опасно,

Опасней всех - стоящий справа

5290 Ревнивец дьявольского нрава.

Гильем обрадован: неложен

Знак, коим был он обнадежен,

Теперь он верит в свой успех,

Амором поднят выше всех

Влюбленных он - удел благой

Ждет давшую ему покой!

Хозяйку он к обеду просит

Придти, чем радость ей приносит,

Ибо и муж, и домочадцы

5300 Могли застольем наслаждаться.

Позвал под свой вернуться кров

Он их, ибо вполне здоров

И надобности нет в дому

Жить в одиночестве ему,

Поскольку в мазях нет и пастах

Нужды, а также в ваннах частых.

В ближайший день, когда опять

Близ дамы был он, ей сказать:

"_Есть план_" - сумел: удивлена,

5310 Взор нежный бросила она,

Так что, лобзаньем глаз - лица

Коснувшись, обнялись сердца.

И так лобзанье было сладко,

Что их утихла лихорадка.

Фламенка шепчет: "За три дня

Едва ль, чтоб вылечить меня,

Нашел он действенные меры?

Ах, как мне не хватает веры!

Сомненье тут - большое зло.

5320 Не вдруг ему на ум пришло,

Но думал он, как осчастливить

Меня; и что нельзя строптиветь,

Его печаля, сознаю.

Но мне покажутся восьмью

Два дня, пока он мне откроет

Свой хитрый план и все устроит.

И я клянусь на этом месте,

Что если для того, чтоб вместе

Нам быть, он к хитрости прибег

5330 И план по мне, я с ним навек.

Один пришел помочь - ему

Отдам любовь я одному.

От смерти спасшему врачу

Лишь одному служить хочу.

Знать, ниже рыцарей порода

В моей стране, коль за два года,

Что я горюю взаперти,

Сюда не порадел придти

Никто; и в этом никого нет

5340 Краю, кто, видя, как хоронят

Меня живьем и как томят,

Помочь хотел, помочь был рад,

Когда совсем мне невтерпеж.

И вся их куртуазность - ложь,

Коль чужестранка смертно тужит

При них; но кто любви заслужит,

Так проявив себя, как он,

Не будет в сердце заменен

На подлого лгуна, чей рот

5350 Твердит, что от любви умрет,

Душа ж исполнена коварства:

Пошли господь ему мытарства!

Где тот, кто б чтил таких людей?

Но захоти господь, чтоб сей

Всех тех как рыцарь превзошел,

Я б их избавила от зол,

Каких желаю с полным правом

Им, безучастным и неправым;

Тем больше этот мной любим:

5380 Из-за меня висит над ним

Опасность смерти. Но доселе

Призор был божий в этом деле,

Молю всем сердцем, чтоб призреть

Бог пожелал за ним и впредь.

Он слышит, верю я, мольбу,

Зря скорбную мою судьбу".

Такие в храме ей не чужды

Мечты. Вернувшись после службы,

Когда из башни, дав досуг,

5370 Ушел - ревнивый ли супруг

Сказать, ревнивец ли женатый,

Фламеика молвила: "Чреватой

Тем ваша проповедь была,

Что сердцу стала тяжела

Мысль противостоять напору

Любви к столь славному сеньору.

Он мне, что хитрый план готов,

Сказал, но не сказал, каков".

Алис ей тотчас: "Так как дело

5380 Хотите передать всецело

Вы нам, благодарим мы бога,

Поскольку в случае итога

Благоприятного - похвал

Достойны будем мы; провал

Означит то лишь, что мы слабы.

И тут любая предпочла бы

Наказанною быть жестоко,

Чем ждать за то от вас упрека.

Но знает любящий господь

5390 Все ваши злоключенья вплоть

До содержанья взаперти,

Без прав и на цепи почти,

И вам, избавив от обид,

Дать благо соблаговолит.

И если будете вы верной

Тому, кто этот труд безмерный

Взял на себя, и безупречной

Любовью, пылкой и сердечной,

Одарите, клянусь, во всех

5400 Делах вас будет ждать успех.

Так, верьте, план его слукавит,

Что и его, и вас избавит

От бед; спросите лишь: _Какой_?

Едва ль тут дашь совет другой.

И если план по вам, должны вы

Довольны быть и нестроптивы

И дать согласье на него

Немедля". Мненье таково

И Маргариты: "Чтоб сеньору

5410 Потрафить, вы, трудясь, дать фору

Тысячекратную трудам

Его должны, приятным вам.

Тут доказательство весьма

Несложно: у него тюрьма

Одна, к тому же есть в ней радость:

Любви там вашей скрыта сладость.

У вас же две тюрьмы - в одной

Вас муж, от ревности шальной,

Весь день пугает грозным ревом

5420 И не ласкает добрым словом.

Другая - сердце, чья мечта

Так жить, как хочет красота,

Честь, юность, здравый смысл, учтивость,

И радость, и сладкоречивость.

Вы удовлетворить влеченья

Не можете - вы в заключенье.

Тюрьма - двойная, двойность эта

От принужденья и запрета:

Запрет вас заставляет ждать,

5430 А принуждение - страдать.

А у него лишь вас нехватка,

Ни в чем другом нет недостатка.

Как вы для мира, так для вас

Потерян мир, что вас не спас.

Вас доводом сражу я здравым:

Ведь вы, когда б сеньор стал здравым,

Быть перестали бы больной

Тем самым, победив двойной

Недуг, а не один, как он,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной. В то же время немало участников сборника к началу войны были уже вполне сформировавшимися поэтами и их стихи по праву вошли в золотой фонд советской поэзии 1930-1940-х годов. Перед нами предстает уникальный портрет поколения, спасшего страну и мир. Многие тексты, опубликованные ранее в сборниках и в периодической печати и искаженные по цензурным соображениям, впервые печатаются по достоверным источникам без исправлений и изъятий. Использованы материалы личных архивов. Книга подробно прокомментирована, снабжена биографическими справками о каждом из авторов. Вступительная статья обстоятельно и без идеологической предубежденности анализирует литературные и исторические аспекты поэзии тех, кого объединяет не только смерть в годы войны, но и глубочайшая общность нравственной, жизненной позиции, несмотря на все идейные и биографические различия.

Алексей Крайский , Давид Каневский , Иосиф Ливертовский , Михаил Троицкий , Юрий Инге

Поэзия