Читаем Фламенка полностью

Тяжелый вздох ее сотряс,

Она зевает, стонет; мнится,

5620 Что сердце перестало биться.

Слезами льется скорбь из глаз:

"Увы! в недобрый, видно, час

Я родилась и возросла,

Что жизнь теперь ко мне так зла.

Лишь в том я утешенья чаю,

Что скоро дни свои скончаю

От ран, о боже, наносимых

Любовью, тяжких, нестерпимых.

Амор, вы мучите обстрелом

5630 Меня, и нет преграды стрелам,

И никогда ваш самострел

Не выпускал столь острых стрел.

Не знала я, что претерплю

Страданье, если полюблю!

Но так как ваши неизбежны

Удары и настолько нежны,

Что тем приятнее, чем жгучей,

То принимать их - выход лучший.

Сойдите же в свое жилье,

5640 Вам подсказать должно чутье,

Что сердце верное мое

Теперь приют ваш и жилье:

Вас ждет радушная там встреча,

Я все исполню, не переча.

Того же просьбу, кто от вас

Пришел, приму как ваш приказ,

_По мне_! - отвечу, чувств не пряча,

Ибо не выжить мне иначе".

Так кончив, впала в забытье,

5650 И в обмороке том ее

Эн Арчимбаут застал; в руках

Алис ее держала, страх

Тая: вдруг та, очнувшись, скажет

Слова, которые он свяжет,

Поняв, что в забытьи она

Из-за того, что влюблена;

И, плача, крикнула во весь

Свой голос: "Господин наш здесь!"

Так был: "Здесь господин наш!" - крик

5660 Силен, что сразу в слух проник,

Но прежде, чем раскрыть уста,

Ответ сообразила та,

Который даст, когда наскучит

Он ей вопросом: "Что вас мучит?"

Ревнивец мечется; прохладной

Воды принес; струей изрядной

Лоб спрыснул: веки разошлись,

Взор дамы устремился ввысь.

Он, после тягостного вздоха

5670 Ее спросил, с чего ей плохо.

"Сеньор, томимая сердечной

Подагрой, злой и быстротечной,

Умру я, коль не получу

Совета, обратясь к врачу".

- "Я думаю, что лучше всех

Лекарств мускатный вам орех,

Коль принимать раз в день, поможет".

- "Сеньор, подагра сердце гложет

Уже слабей, но были б ванны

5680 Мне в этом случае желанны,

Лечилась так я до сих пор,

И в среду б их могла, сеньор,

Принять: луны сейчас ущерб,

Но через трое суток серп

Начнет расти {182}, хоть и украдкой,

И я избавлюсь от упадка

Сил, гибельного для сердец,

Ведь я решила, мне конец".

- "Коль, дама, лучше вам от ванн,

5690 То случай выкупаться дан

Вам будет, о запрете речи

Не может быть. И ставьте свечи

Перед святыми: пред святым

Петром - он в этот вторник чтим

Свечу длиннее всех и краше,

Пусть видят благочестье ваше".

- "Ах, ваша речь приятна мне,

Сеньор, но нас наедине

Оставить соблаговолите.

5700 Заняться ваннами велите".

- "Исполню все я в лучшем виде",

Он фыркает, на площадь идя.

Но прежде дверь закрыл, замкнул

На ключ и ключ за пояс ткнул.

Затем направил к Пейре Ги,

Что на крыльце сидел, шаги:

"Займитесь, - молвит, - чисткой ванн,

Принять их есть у дамы план,

К среде готовы быть должны,

5710 Отсрочка - из-за фаз луны".

Пейре ответил образцово:

"Сеньор, все будет в срок готово".

Когда Фламенка от припадка

Оправилась и все так гладко

Сошло и н'Арчимбаут ушел,

Обеспокоен, мрачен, зол,

Она давай стенать, скорбя,

Вздыхать и злиться на себя

И жаловаться на Амора.

5720 Меж тем, приходит вторник скоро,

И говорит она: "_По мне_"

"Да" этим заменив вполне.

Причем, рукою левой тронув

Гильема правую, законов

Любви не преступила, жеста

Не выдав; и, пройдя на место,

Садится, чтобы скрыть волненье,

Ибо в душе ее смятенье

Великое, тоска и страх:

5730 Ее любовь теперь в руках

Особы, столь ей непонятной;

Но все узнает, на попятный

Коль не пойдет, - причем ей правда

Откроется не позже завтра.

Гильем, как услыхал _по мне_,

Так рассмеялся в глубине

Души, столь был необычаен

Вкус радости. К ночи хозяин

Двум из помощников велит:

5740 "Бароны, ваннам должный вид

Придайте: вымойте снаружи

И изнутри; пора, к тому же,

Слить воду - свежая вода

Пусть будет налита туда

До нужной метки: выбран дамой

Из дней быть может близкий самый".

Гильем ничем не показал,

Что слышал это, хоть и знал,

Что те ради него придут

5750 И будет Арчимбаут надут

Женой, да так, что слушать жалоб

Не станут: шутка, что сыграла б

Она, была бы такова,

Чтоб повод дать для хвастовства

Шутнице. Утром в среду, плача,

Фламенка поднялась, тем паче,

Что провела всю ночь без сна,

И мужа позвала она,

Сдержав стенания и вздохи:

5760 "Ах, ночью были вовсе плохи

Дела. Пойдемте, дайте руку,

Недолго вам терпеть докуку,

Освобожу вас вскоре - слабо

Мое здоровье, предпочла бы

Смерть этой жизни, полной мук!

Но знайте: если мой недуг

Не переборет эта ванна,

То упаду я бездыханна".

- "Не бойтесь, дама, не умрете,

5770 Примите ванну вы в расчете

На лучшее, в себя поверьте,

Забудьте даже мысль о смерти".

По мненью двух ее служанок,

Уже одетых спозаранок,

Пуститься было б в самый раз

В путь, как решили, сей же час.

Берут тазы и притиранье

И все, что пригодится в ванне.

А муж-то! голова была

5780 У н'Арчимбаута, как метла:

Что ни вихор, то укорочен,

Покрашен черным и всклокочен.

Из башни, на себя же зол,

Жену он за руку повел

Куда? - влюбленному навстречу:

Нет толку в ревности, замечу.

Проверка каждого угла

Ничем ему не помогла,

Поскольку был заметен лаз

5790 Не более, чем в прошлый раз.

Он дверку в ванну не преминул

Закрыть и ключ немедля вынул.

Но не дремали и девицы,

Меж стен, чтоб изнутри закрыться,

Уладив поперечный брус,

Как ни тяжел для них был груз.

О предстоящем вспомнив деле,

Враз друг на дружку поглядели

Перейти на страницу:

Похожие книги

Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной. В то же время немало участников сборника к началу войны были уже вполне сформировавшимися поэтами и их стихи по праву вошли в золотой фонд советской поэзии 1930-1940-х годов. Перед нами предстает уникальный портрет поколения, спасшего страну и мир. Многие тексты, опубликованные ранее в сборниках и в периодической печати и искаженные по цензурным соображениям, впервые печатаются по достоверным источникам без исправлений и изъятий. Использованы материалы личных архивов. Книга подробно прокомментирована, снабжена биографическими справками о каждом из авторов. Вступительная статья обстоятельно и без идеологической предубежденности анализирует литературные и исторические аспекты поэзии тех, кого объединяет не только смерть в годы войны, но и глубочайшая общность нравственной, жизненной позиции, несмотря на все идейные и биографические различия.

Алексей Крайский , Давид Каневский , Иосиф Ливертовский , Михаил Троицкий , Юрий Инге

Поэзия