Франсуа Гизо: политическая биография

Со своей стороны, граф Пален постоянно уезжал из Парижа, то на лечение в Карлсбад, то по своим личным делам в Санкт-Петербург. В августе он вернулся, но 30 октября 1841 г., при встрече с Гизо, Пален сообщил о депеше, полученной от графа Нессельроде, в которой сообщалось, что он должен возвратиться в Петербург. 11 ноября Пален уехал. Последний отъезд, по словам Киселева, вызвал в Париже большие толки, и Гизо не скрывал своего «неудовольствия». Он даже назвал этот вторичный отъезд русского посла «репрессалией»[648]. Как писали французские газеты, Пален «заболел по приказу из Санкт-Петербурга»[649].

Вскоре выяснилась действительная причина неожиданного отъезда российского посла. 1 января дипломатический корпус в Париже во главе со старейшиной должен был поздравлять короля Луи Филиппа с Новым годом. Но с осени 1841 г., граф Аппоньи, бывший тогда старейшиной дипломатического корпуса, отсутствовал в Париже. Граф Пален должен был заменить его на праздничной церемонии 1 января 1842 г.[650] Еще в августе 1841 г., находясь в Карлсбаде, Пален спрашивал Нессельроде, как ему «избавиться от этой невыносимой повинности». Император Николай I разрешил ему приехать на Новый год в Санкт-Петербург.

Это отлично поняли Луи Филипп и Гизо. Не дожидаясь Нового года, Гизо предписал поверенному в делах Франции в Российской империи Огюсту Казимиру Перье, сыну бывшего главы кабинета Луи Филиппа, не являться к высочайшему двору 18 декабря в день тезоименитства государя императора: французская дипломатическая миссия должна была остаться у себя, и, не объясняя мотивов, сослаться, в духе Нессельроде, на недомогание[651]. Перье не покидал отель и на следующий день, во время бала во дворце.

По словам К. Перье, его отсутствие произвело сенсацию в столичном обществе. Император казался сильно возбужденным. Он заявил, что рассматривает такое поведение французского дипломата как демонстрацию против его персоны. Это не замедлило сказаться на отношении петербургского высшего общества к К. Перье. «Все двери закрыты. Ни один русский не появился у меня. Обеды и ужины, на которые я был приглашен, как и мадам Перье, были отложены; люди, чьи дома были открыты для нас, просили нас… не подвергать их затруднениям – своим присутствием у них, и сообщали, под обещание хранить тайну, о полученных ими приказах»[652], – писал К. Перье Гизо 24 декабря 1841 г.

К. В. Нессельроде предписал Н. Д. Киселеву не являться со всем личным составом в Тюильрийский дворец в день Нового года. 30 декабря Киселев присутствовал на официальном обеде, о чем знал Гизо, а 31 декабря он написал «вводителю послов», что болен и в день Нового года будет не в состоянии приветствовать короля[653]. Эта антифранцузская демонстрация вызвала настоящую сенсацию в Париже. Киселев писал Нессельроде 3 января 1842 г. о реакции, которую произвело его отсутствие: «Мое отсутствие и отсутствие всего посольства в Тюильри в день нового года произвели самое живое впечатление на дипломатический корпус… В тот же день эта новость распространилась по всем салонам»[654]. Этот дипломатический инцидент привел к еще большему охлаждению во взаимоотношениях между тюильрийским и санкт-петербургским дворами.

До официального разрыва отношений дело не дошло, К. Перье по-прежнему осуществлял свои функции поверенного в делах, встречался с К. В. Нессельроде, который оказывал ему радушный прием. Император также проявлял свое расположение к французскому поверенному в делах и его супруге. Однако он заявил, что Пален вернется в Париж только тогда, когда Барант, посол Франции в России, вернется в Петербург[655]. Как отмечал Мартенс, Николай I не желал идти на дальнейшее обострение франко-русских отношений. Он стремился «только восстановить равновесие между взаимными мероприятиями». Более того, он выражал свое удовлетворение, что дипломатический конфликт не вызвал «слишком большого раздражения со стороны короля и его правительства». Поэтому Н. Д. Киселеву было предписано считать «отныне это пустое дело законченным»[656].

Но, как бы то ни было, уровень дипломатического представительства между двумя странами был понижен. С отъездом осенью 1841 г. графа Палена в отпуск, посольство России в качестве поверенного в делах возглавил Н.Д. Киселев. Францию в Петербурге после отъезда барона де Баранта первое время представлял поверенный в делах Казимир Перье.

В 1842 г. появилась возможность некоего улучшения в русско-французских отношениях. Поводом к этому послужил трагический случай – гибель герцога Орлеанского, старшего сына Луи Филиппа, наследника престола. Смерть герцога произвела сильное впечатление на русское общество. К. Перье писал 23 июля 1842 г. Гизо, что Нессельроде по поручению императора выразил соболезнования по поводу гибели герцога Орлеанского[657]. Нессельроде даже сообщил Перье, что гибель сына Луи Филиппа может явиться «печальной, но единственной причиной, которая в состоянии сгладить прошлые недоразумения и нормализовать отношения, которые не прекращали существовать»[658].