Французская демократическая миссия в Европе и ее конец

В своих революциях народы стараются воплотить собственный образ жизни и потому не спрашивают, что об этом думают другие народы или другие правительства. Они не позволят ни с помощью угроз, ни посредством насилия сойти с однажды правильно избранного пути. Это французы могли узнать из опыта собственной революции. В то время со своей революционной конституцией свободы они считали себя далеко превосходящими абсолютистские государства и видели в себе беременность будущим. Никакая сила в мире не могла заставить их снова отказаться от демократической конституции. В войне 1939г. на стороне национал-социалистической Германии было чувство превосходства. Конституция немецкого государства Фюрера содействует внутреннему проявлению силы так, как это до сих пор никогда не было возможно, и при демократической конституции веймарского государства нельзя было себе представить. Превосходство ощущалось в особенных формах, когда единое твердое руководство воплотилось в одном человеке, который почитался и руководил от имени всего немецкого народа, придав ему огромную силу. С этим было связано осознание того, что новый порядок в руководстве народом и его преданность соответствовали германской сути, и что таким образом должны быть сделаны решающие шаги для следующего тысячелетия немецкой истории. Всё это также связывалось с ясным сознанием, что немецкому народу угрожали бедствия, если бы в отношении него осуществилась демократическая миссия Франции.

Франция построила свою демократическую миссионерскую идею в отношении Германии, в значительной степени опираясь на идеологию эмигрантов, в прямой противоположности тому, как она когда-то сама возвысилась. Если в мирное время в Германии потешались над эмигрантской идеологией и едва ли могли поверить, что она в состоянии оказать серьезное влияние на ведущие умы западных демократий, то во время войны немецкому народу сразу стала ясна вся серьезность, с которой Франция пропагандировала демократическую миссию в отношении Германии. Немецкий народ поднялся в твердой сплоченности и уже в первые дни войны опрокинул все надежды на свое внутреннее разрушение. С этого момента изменилась общая ситуация. Сегодня французский генеральный комиссар по информационной службе Жироду, ссылаясь на духовную сплоченность Германии, заявил своим соотечественникам, что:

«многие французы еще не могут осознать интеллектуальную и моральную силу этой страны» /«Le Temps», 27.11.1939г./.

Рейно, тогдашний министр в кабинете Даладье счел необходимым объявить в своей речи о финансовой и хозяйственной военной политике:

«Наш враг огромен. Он сделал бурные приготовления» /напечатано в «Le Temps» 16.11.1939г./.

Короткое время спустя с его стороны последовало уже новое признание внутренней силы Германии:

«Этот режим угнетения и обнищания в наших глазах есть что-то чудовищное, но и нечто сильное» /«Le Temps», 15.12.1939г./.

Такое сильное, что господин Рейно должен был призвать французов к введению авторитарного режима, «который в глубине души нам противен». Он ясно дал понять:

«Франция уже пережила патетические, но еще не такие серьезные уроки. Мы победим, однако, чтобы одолеть врага, мы должны, прежде всего, победить себя» /«Le Temps», 15.12.1939г./.

Затем он утешительно добавил:

«Возможно, наш идеал свободы продолжает жить теперь в глубине нашей души, но он готов вновь расцвести после нашей победы» /«Le Temps», там же./.

Правда, эмигрантская идеология опять возвратилась, когда господин Рейно в середине речи заявил, что немцы в начале войны 1939г. находились в экономической ситуации, подобной 1918 году; или когда Жозеф Бартелеми, утверждал, «опираясь на факты», что «немцы экономически не смогут выстоять и должны обессилить, несмотря на то, что Германия по своей природе способна пользоваться неограниченно слабым питанием и почти бесконечно переносить все лишения. Чем сильнее немец испытывает голод, тем воинственнее он становится» /Бартелеми в «Le Temps» от 26.12 1939г./.