Французская демократическая миссия в Европе и ее конец

Всё же наибольшее разочарование демократическая система принесла балканским народам /к этому – Р.Динер, «Итало-албанский союз и европейская государственная система права», в «Deutsches Reich», 1940г., т.18/. Тогда оговаривались о начале пространственно-обустраемового развития собственных прогрессивных и жизнеутверждающих сил согласно демократическому конституционному принципу. Случилось же противоположное. Неизбежно связанные с парламентаризмом партийные нравы ослабили и подвергли опасности только что достигнутое национальное единство и допустили усиление социальных контрастов до непреодолимой степени. С демократической формой правления отнюдь не получили влияния национально настроенные силы. Напротив, власть попала в руки малого слоя профессиональных политиков и интеллектуалов, которые также духовно и финансово во многом зависели от западных держав и особенно от Франции.

Взгляд на Север дополняет картину. Думали, например, что в Норвегии можно добиться победы соединением старогерманского свободного мышления с демократическими идеями. В действительности связанная с парламентаризмом демократическая система северных /нордических – nordischen – И.Б./ народов была духовно ослаблена решающим образом, и ее судьба лежала в чуждых /в расовом отношении – И.Б./, прежде всего в еврейских руках, которые с помощью захваченной ими прессы подавили все собственно норвежские государственно-строительные силы или угасили и отклонили их туда, где они больше не могли представлять опасность. Тот, кто серьезно изучает связь между еврейством и парламентаризмом в северных странах в течение последних ста лет, приходит прямо-таки к ошеломляющим выводам /к этому – см. работы шведа Эрика Эриксона и выпуски издаваемого им журнала «Нации»/.

Таким образом, демократическая система в Европе обратилась в прямую противоположность закону, по которому она когда-то вводилась. Демократия окончательно доказала свою неспособность породить новый внутренний порядок в Европе. Ее абстрактные положения целиком наносили удар в пустоту. Ей не хватает противника, в борьбе с которым демократические лозунги когда-то доказывали свою привлекательность и могли найти соответствующее применение. Абсолютизм, угрожавший свободе, больше не был реальностью. Теперь он использовался как неэффективный шаблон. То, что демократия нуждается в абсолютистском противнике и по необходимости приукрашивается с этой целью, доказывает духовное противостояние с Германией. Французская пропаганда клевещет, помещая Германию в ряд абсолютистских государств. Направив против нее демократическую миссионерскую идею, она оказалась несостоятельной. Однако и отдельные демократические институты также больше не обнаруживают ни малейшей притягательной силы.

Главная забота народов больше не заключается в том, чтобы искать защиты от произвола исполнительной власти. Меньше всего можно ожидать подобное от демократического парламента, чья зависимость от анонимной власти и групповых интересов общеизвестна. С этим также лишается магической силы всякое понятие о демократической конституционной жизни. Настолько же потерял свой нимб парламентский закон, как и принцип разделения власти, идея равенства или заявления о правах человека. Сами французы в явной форме оповестили об этом через внутриполитическую критику своей собственной демократии уже перед войной 1939г. /к этому – Р.Хён, «Французская демократия в зеркале собственной критики», в сборнике «Германское обновление», 1940г.; также – Р.Хён, «Французская демократия и ее духовный крах», см. выше, с.17 и далее/. Так, Жозеф Бартелеми, заявил, что сами «убежденные либералы, решительные демократы и неисправимые парламентарии» показывают, что

«каждая громко звучащая статья о правах человека, которая провозглашается с высоты мира, побуждает содрогаться сами существующие до сих пор институты, которые, казалось бы, определены навечно, но которые уничтожаются деспотизмом в мире… Все остальные принципы, за которые готовы были умереть, свелись к банальностям и общим местам» /Ж.Бартелеми, «Кризис современной демократии», см. выше, с.5/.