Французская демократическая миссия в Европе и ее конец

Андре Тардье критиковал основополагающий для демократии принцип свободы в словах, которые компрометируют ее через 150 лет после французской революции так, как это однажды делало абсолютистское государство во Франции /А.Тардье, «Час решений», см. выше, с.268/. Принцип большинства, некогда гордая формула революционной демократии, новый бог, которому должны поклоняться, после которого старые боги были низвергнуты с престола, форма, через которую общая воля должна была найти свое конкретное выражение, должен был считаться опаснейшим принципом демократии. Этот принцип обратился против человеческого общества, когда апеллировал к нижайшим инстинктам. Он устранил лучшие общественные элементы, препятствуя каждому подлинному действию, и в действительности сводил общество к игрушке скопища ничтожеств, честолюбцев и эгоистов /Джейкоб Якоби, «Закат великой демократии с возвращением к авторитету», 1938г., с.60/, Французский специалист по конституционному праву Эмиль Жиро констатировал:

«Демократии каждый раз недостает живого идеала, демократии всё время не хватает эффективности /Э.Жиро, «Кризис демократии как немощь исполнительной власти», 1938г., с.39/.

А Ж.Бартелеми затронул эту проблему, придав ей внешнеполитическое направление, иронически восклицая:

«Кто готов умереть за господство демократического парламента?» /см. выше/.

Все эти ключевые демократические понятия: свобода, равенство, большинство и права человека действуют в современном мире так, как будто они заимствованы из другого мира. Нехватает только конкретной ситуации, к которой они когда-то были приспособлены. Эти понятия не имею больше никакой борцовской целевой установки. Они лишились почвы, которая когда-то дала им возможность раскрыть свою внутреннюю силу.

III. Отвердение демократии в политическую доктринальную систему

Параллельно с этим изменением протекает отвердение демократии в абстрактную доктринальную систему. Она представляется замкнутой в себе схемой, способной дать ответ на все проблемы государственной и конституционной жизни. Со своими традиционными представлениями она притязает на непоколебимый авторитет и требует своего признания. Только она сама владеет проблемами жизни, больше непосредственно не дискутируя о них ни с кем. Так как упорно продвигаемая демократическая идея и действительность расходятся друг с другом, то эта доктринальная система возвращается к идее демократии и независимо от социальной действительности утверждает на ней свою принципиальную действенность. Она желает быть вечной истиной человеческого рода и представлять собой окончательную форму развития человечества. Несовершенство людей такая система приписывает тому, что эта идея не имеет возможности реализоваться таким образом, как это необходимо для руководства людьми, чтобы привести организацию их государства в удовлетворительное состояние.

Целью этой доктринальной системы /Lehrsystem/ больше не является революционная политическая и социальная реорганизация, которую когда-то провозглашала французская революция, но – эстетическая игра с унаследованными рассуждениями. Новая Германия будет судить о сути этой системы и оценит ее, исходя из своего опыта. К тому же эта демократическая доктринальная система доказывает свою духовную надменность, с которой любая замкнутая система имеет обыкновение выступать против новых идей. Когда не могут привести в порядок собственные унаследованные категории мышления, то представляют как какую-то аномалию, или как проявление национальной дурной манеры то, что заложено в характере немецкого народа, и что ни в коем случае не полагается иметь демократическому государству. Повсюду в системе новой Германии находят противоречия и недостатки и доказывают этим внешне логически и неопровержимо, что эта новая, целиком нелогическая система не может функционировать и, если вначале она обнаруживает успехи при всей ее нелогичности и собственных противоречиях, то, в конце концов, она неизбежно должна погибнуть.