Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Между тем городские богачи и королевские чиновники Ларошели были по-прежнему настроены роялистически и опасались открытого разрыва с правительством. Договор с Англией был подписан лишь в конце октября 1627 г. под сильным давлением Рогана и его сторонников, когда и герцог также подписал аналогичный договор. Он ждал помощи от англичан в Гиэни и заранее подготовился к соединению с ними после их высадки где-либо на побережье. Но англичане вообще не явились на берега Гиэни, а южные города еще более определенно, чем в 1625 г., не хотели порывать с правительством. Рогану нередко приходилось принуждать их силой; вступив в сопротивлявшийся город, он сменял там властей (не останавливаясь порой перед жестокими репрессиями) и назначал вместо них своих ставленников.[422] Напряженные, а зачастую и враждебные отношения с городами ставили его в очень трудное положение в денежном вопросе, так как источник денежных поступлений был преимущественно в городах. Армию свою он мог теперь набирать лишь в Севеннах, но людские ресурсы этой горной области были уже почти истощены. В этих тяжелейших условиях Роган проявил свой незаурядный военный талант и упорно воевал с Конде и Монморанси, одерживая победы над королевскими войсками. Однако последние все время приковывали его к сравнительно небольшой территории вокруг Севенн, которая неумолимо сокращалась все больше и больше. Дурные вести из Ларошели лишь усиливали роялизм южных городов; приходившие из осажденного города призывы о помощи оставались бесплодными. Лангедок был совершенно разорен войной, торговля замерла, население голодало. Рогана окружала зловещая пустота, армия его разбредалась. Единственной его надеждой стала Испания и обещанная ею денежная и военная помощь.

События осады Ларошели широко известны. После начала осады в городе победила партия оппозиции, старый роялистически настроенный совет был свергнут, и во главе обороны встал новый мэр, капитан Гитон. Теперь все надежды были только на помощь Англии; город сам по себе не мог выдержать осады, осуществлявшейся большой королевской армией, полностью блокировавшей его с суши. С моря доступ к городу закрывал королевский флот и велись работы по возведению плотины. Последняя отстояла от города на достаточно большом расстоянии, так что артиллерийский обстрел из города не мог причинить ей ущерба. Бурный океан неоднократно помогал ларошельцам, разбивая уже готовые части плотины и затрудняя работы.[423] Все же в конечном счете сооружение ее было завершено, и английская эскадра не смогла пробиться к полностью блокированному городу. Население его, особенно бедняки, жестоко страдало от голода и вымирало. Уже в августе начался ропот против мэра Гитона и членов совета, все более и более разраставшийся; но те не хотели и слышать о сдаче, пока тлела хоть искорка надежды на помощь Англии. Наконец, 28 октября истощенный город сдался.[424] Король и Ришелье вступили в некогда гордую, а ныне побежденную Ларошель, «город призраков, а не людей».

По условиям капитуляции от Ларошели были отняты ее особые привилегии. Безвозвратно ушла в прошлое неповторимая самостоятельность города-республики на Атлантическом побережье, рухнула прежняя структура городского самоуправления. Но имущественные интересы горожан оберегались, и свобода кальвинистского культа была сохранена.

Падение Ларошели означало и падение Юга. Однако подчинение Рогана задержалось еще на 8 месяцев, потому что королевская армия сразу же спешно отправилась из-под Ларошели в Италию. Англия продолжала побуждать Рогана к дальнейшему сопротивлению, обещая, что не заключит мира с Францией, не оговорив прав гугенотов. Но Роган уже не верил этим обещаниям (они действительно не были осуществлены) и рассчитывал лишь на испанские деньги. Но он не успел их получить: после успешного и быстрого разрешения итальянских дел Ришелье столь же быстро привел армию в Лангедок, и у Рогана уже не было возможностей сопротивляться. Миром в Алэ закончилась 16 июня 1629 г. десятилетняя борьба. Нантский эдикт был подтвержден лишь в своем основном тексте, т. е. без дополнительных пунктов, гарантировавших гугенотам политические права. Все крепости и городские укрепления подлежали срытию, однако налоговые и некоторые другие привилегии городов и провинций были пока сохранены.

Почти все офицеры Рогана, равно как и ларошельский мэр Гитон, перешли на королевскую службу. Такая же участь ожидала затем и самого Рогана. После нескольких лет добровольного изгнания в Италии он стал лучшим французским генералом и своими победами над имперскими войсками много способствовал успеху Франции в Тридцатилетней войне.

* * *