Французский абсолютизм в первой трети XVII века

2 августа 1622 г. умер кардинал Рец, член Королевского Совета; тем самым для Ришелье — в случае получения им кардинальского сана — открывалось потенциальное место в Совете. Ришелье действительно стал вскоре (5 сентября) кардиналом, и это значительно приблизило его к желанной цели. Однако ждать пришлось еще полтора года.

Начиная со смерти Люина в декабре 1621 г. и кончая февралем 1624 г. политику направляли Брюлары: канцлер Силлери и его сын, государственный секретарь Пюизье. 21 января 1623 г. был назначен сюринтендантом финансов маркиз Лавьевиль, который добился того, что 9 февраля оба Брюлара получили отставку, а сам он стал главной персоной в Совете. Впрочем, лишь очень ненадолго, ибо 29 апреля того же года в Совет был введен Ришелье (еще один шаг к власти). Менее чем через 4 месяца (13 августа 1624 г.) он избавился от Лавьевиля и занял первое место. Цель его была достигнута.

Традиционная для французской историографии схема так изображает события: Лавьевиль выгнал обоих Брюларов с помощью Ришелье, а затем Ришелье, выгнав Лавьевиля, оказался хозяином положения.

В. В. Бирюкович внес в изложение событий значительные изменения. Он подверг критике эту схему и осветил события 1622–1624 гг. в более широком социально-политическом плане. В большой статье[426] он рассмотрел борьбу за власть между четырьмя основными лицами — Силлери, Пюизье, Лавьевилем и Ришелье — и стоявшими за ними социальными группами как столкновение различных общественных интересов и программ. По его мнению, Брюлары были представителями правящих кругов чиновно-помещичьей знати, сблизившейся с феодальной аристократией;[427] Лавьевиль возглавил первое в истории Франции правительство финансовой плутократии,[428] а Ришелье выступал как выразитель интересов дворянско-буржуазных кругов.[429]

Важна сама постановка задачи исследования. Больше всего автора занимал вопрос о том, как отразились в политике интересы боровшихся между собой сословий и группировок. С этой точки зрения он и исследовал политическую борьбу тех лет.

Публикуя статью В. В. Бирюковича, редакция «Исторических записок» сделала оговорку о значительной модернизации в концепции автора, усматривающего в начале XVII в. наличие непосредственной борьбы ростовщического капитала за власть.[430] Необходимо признать справедливость данного суждения и в связи с этим подробнее разобрать аргументацию В. В. Бирюковича и его выводы, так как они имеют самое непосредственное значение для настоящей работы в целом и этой главы в особенности.

В статье использован обильный материал мемуаров и публицистики; документальный материал совсем не привлечен. Для этого у автора были как будто веские основания. В подавляющей своей части опубликованные для данного периода документы касаются внешней политики, которая не только в статье, но и во всей работе В. В. Бирюковича рассматривается лишь вскользь и попутно, преимущественно на основании литературы, т. е. не в исследовательском плане. Затем в соответствии с главной темой работы наиболее пристальное внимание привлечено к финансистам и их роли в финансовой политике правительства. Против такой постановки нельзя было бы возражать, если бы финансисты и их влияние были бы рассмотрены на основе анализа всей деятельности правительства, т. е. если бы была подвергнута анализу совокупность политических задач, стоявших в ту пору перед французским абсолютизмом (разумеется, это не значит, что следовало излагать все необходимые данные, но в процессе исследования они должны были быть учтены). Анализ этот отсутствует.

Как и во многих работах советских историков 1930-х годов, в статье В. В. Бирюковича высказаны ценные и оригинальные мысли о сущности социально-экономических отношений, господствовавших во французском обществе первой половины XVII в. Советская историография сделала в ту пору очень большое и важное дело: на конкретных фактах была показана как огромная роль классовой борьбы в истории, так и корни этой борьбы в антагонизме классов. Но политическая история как таковая не пользовалась тогда равным вниманием; о ней заходила речь лишь от случая к случаю, когда события классовой борьбы сталкивали исследователей с необходимостью учесть также и политику правящих кругов. В результате течение политической жизни «ухватывалось» историком лишь в отдельных, по большей части изолированных моментах, т. е. теряло свою органическую цельность. При этом неизбежно затуманивалась или даже исчезала общая перспектива, совершенно необходимая для всесторонней оценки как политической истории в целом, так и отдельных событий.