Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Суждения В. В. Бирюковича о классовой и сословной структуре французского общества XVII в. основаны на использовании обширной специальной литературы, данные которой автором продуманы и сведены в оригинальную систему взглядов. Но над этим солидным базисом, многие положения которого выдержали проверку источниками и временем, нет столь же основательно продуманной конструкции политической истории. В особенности эго касается внешней политики. В. В. Бирюкович как бы молчаливо исходит из мнения, что правительство могло целиком осуществлять ее в зависимости от своей воли. Эта презумпция позволяла исследователю лишь в самой минимальной степени обращаться к наскучившей, как тогда казалось, дипломатической возне и многократно описанным военным действиям.

Нарисованная В. В. Бирюковичем картина политической борьбы в правительстве в 1622–1624 гг. вызывает возражения потому, что в ней не учтен исследовательски весь комплекс задач, стоявших перед французским абсолютизмом как во внутренней, так и во внешней политике. Нет также и достаточного учета его реальных возможностей, равно как и возможностей, имевшихся в распоряжении отдельных социальных слоев и группировок. В центре внимания автора оказалась лишь одна из таких группировок — «финансисты», причем картина ее деятельности получила в статье гипертрофированные размеры. Это немало способствовало тому, что В. В. Бирюкович приписал ей самостоятельную политическую программу. Надо также учесть, что правительственная политика в отношении гугенотов, равно как и дипломатия предшественников Лавьевиля(представителя финансового капитала, по мнению В. В. Бирюковича), не была рассмотрена в исследовательском плане: в результате дипломатия самого Лавьевиля оценена как оригинальная, чего на деле не было.

B дальнейшем, по ходу изложения событий 1622–1624 гг., мы приведем конкретную аргументацию В. В. Бирюковича, имевшую целью доказать, что в лице Лавьевиля финансовый капитал не только проник в правительство, но и проводил политику в своих интересах. Несмотря на несогласие с данным тезисом, мы считаем, что внимание к финансистам как. таковым, и исследование их роли как нельзя более оправданы. Деятельность финансистов в качестве государственных кредиторов и финансовых чиновников (но отнюдь не в качестве политиков!) становилась все более и более важной как раз в 1620-х годах, что полностью соответствовало возросшему значению государственного долга и кредита в финансовой системе абсолютизма. Деятельность финансистов уже стала необходимым условием функционирования государственной машины и одной из характернейших особенностей французского абсолютизма. Поэтому без учета и характеристики (хотя бы краткой) этой деятельности смысл многих мероприятий правительства не может быть раскрыт с достаточной ясностью.

Эти соображения определяют построение данной главы. Изложению событий 1622–1624 гг., предшествовавших появлению Ришелье в Королевском Совете, мы предпошлем очерк структуры государственного бюджета[431] и системы кредитования правительства.

* * *

Как и все явления социально-экономической жизни в эпоху зарождения капитализма, государственные финансы Франции претерпели в XVI–XVII вв. значительные изменения, основной смысл которых заключался в том, что все больший удельный вес приобретали косвенные налоги, т. е. налоги, которые в обществе с не вполне развитой буржуазией могут быть названы «буржуазными».[432] Небывалые размеры приобрели государственные внутренние займы — выпуск государственных рент, принудительные займы у чиновников, продажность должностей бюрократического аппарата. Они стали одним из важнейших источников финансирования правительства и привели к колоссальному по тем временам государственному долгу,[433] игравшему важную роль в процессе первоначального накопления.

В связи с этим начал изменяться и социальный аспект государственного бюджета. Возрастание косвенных налогов, отражая интенсивное развитие товарно-денежных отношений, означало не только новые тяготы для народных масс (в этом плане косвенные налоги усиливали их экспроприацию), но и растущее обложение нового формирующегося класса — буржуазии, не обладавшей во Франции налоговыми привилегиями. Государство присваивало себе часть капиталистической прибыли, и вопрос о размерах этой части уже стал приобретать известную остроту по мере того, как у буржуазии складывалось свое представление о той «справедливой» доле, которую она соглашалась предоставлять королевской власти за осуществление централизации и протекционизма. Буржуазные накопления извлекались фиском и в форме государственных займов, которые вызвали к жизни финансовую буржуазию и широкую прослойку рантье, т. е. явления, характерные для французского общества и в дальнейшем.