Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Население не имело никакого касательства к отбору состава нотаблей. Перед их созывом на местах не составлялось никаких наказов, и сами нотабли также не должны были формулировать просьбы (этому не противоречит то обстоятельство, что они порой заявляли о своих требованиях), в то время как работа, например Генеральных Штатов 1614 г., только в том и состояла, что все палаты должны были свести провинциальные наказы своих сословий в единый наказ и представить его правительству. Работа нотаблей имела иной характер: правительство предъявляло им список вопросов, по которым оно желало знать мнение ассамблеи. Обсуждение производилось не по сословиям, а сообща, и голосование было поголовным, в силу чего у чиновников был небольшой, но постоянный численный перевес над прелатами и дворянами, вместе взятыми.

нотаблей была еще одна существенная особенность. Духовенство и дворянство не представляли на этих собраниях своих сословий. У духовенства уже с середины XVI в. упрочилась традиция регулярного созыва своих ассамблей, на которых представители всего французского духовенства вотировали субсидии (don gratuit) и обсуждали свои отношения с правительством и церковные дела.[589] Присутствовавшие на собраниях нотаблей 10–12 дворян не могли представлять всего дворянства, выступать от имени сословия в целом и тем более принимать какие-либо решения, задевавшие его интересы. Родовитое дворянство не имело в ту пору во Франции никакой особой организации, защищавшей его права, что очень характерно для падения общественного веса этого сословия.

Иначе обстояло дело с чиновниками. Первые президенты верховных судов (т. е. всех парламентов, счетных палат и палат косвенных сборов) реально представляли свои корпорации, каждый — свою, а все вместе — верховные судебно-административные учреждения Франции. Поэтому принятые нотаблями решения обязывали верховные суды исполнять эти решения.

Перечисленные особенности нотаблей показывают, что это был своеобразный представительный орган с неодинаковым положением участвовавших в нем сословий. Главная роль по существу дела отводилась представителям самых влиятельных корпораций государственного аппарата, старое же дворянство (а отчасти и духовенство) оставалось в тени. Что касается формальной стороны дела, то и в этом плане правительство также поддерживало чиновничество. Характерно, что и на заседаниях нотаблей проявлялась вражда, разделявшая в ту пору родовитое и новое (т. е. чиновное) дворянство. Чиновники не соглашались голосовать после дворян, а те не желали с этим считаться и требовали себе второго места, как на Генеральных Штатах. Уже на нотаблях 1617 г. правительство вышло из затруднения, рассадив членов всех сословий вровень и тем самым как бы признав их равенство между собой, чем опять-таки вызвало бессильное негодование старого дворянства.[590]

Учет всех этих моментов с добавлением того соображения, что нотабли не обладали полномочиями для вотирования субсидий, позволяет сделать следующий вывод: целью правительства при: созыве нотаблей было не столько желание узнать мнение ассамблеи по тем или иным вопросам, сколько возможность обязать парламенты выполнить принятые на нотаблях решения, т. е. предотвратить их скрытую или открытую оппозицию фискальным эдиктам, налоговым мероприятиям и другим действиям королевской власти.

Созывая в 1617 г. собрание нотаблей, правительство намеревалось принудить парламенты согласиться на отмену полетты, т. е. на отмену легализированной и очень выгодной для чиновничества формы наследственности и продажности должностей. Напомним, что после Генеральных Штатов 1614 г., где вопрос об отмене полетты находился в центре внимания, полетта была отменена; однако через три месяца яростные протесты парламентов заставили правительство восстановить прежний порядок. На нотаблях 1617 г. парламентам не удалось отстоять полетту, и тем самым они были лишены возможности протестовать против ее отмены.[591]

В 1626 г. положение было более сложным. Вопрос о полетте потерял для парламентов прежнюю остроту, так как именно им (и только им!) она была теперь правительством гарантирована. Ришелье имел в виду другие цели.

В исторических трудах причина созыва нотаблей определяется различно.[592] Аното полагал, что Ришелье, столкнувшись с придворной оппозицией всем своим планам в области внутренней и внешней политики, хотел опереться на общественное мнение.[593] Соответственно экономическому уклону своей книги Озе считает, что Ришелье созвал нотаблей для того, чтобы получить от них одобрение лишь своим планам экономического развития (создания торговых компаний и флота, усиления протекционизма и т. п.). Он добавляет еще одно соображение: «Нельзя заставить нацию работать — пусть даже ради ее обогащения — против ее желания и без ее согласия».[594] Трудно согласиться с тем, что Ришелье собирался получить согласие всей нации на ассамблее, где присутствовали одни лишь прелаты, знать и высшие чиновники.