Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Можно возразить, что эти прекрасные планы трудно осуществимы. Однако, заявил кардинал, «я осмеливаюсь утверждать здесь в присутствии короля, что существуют способы, при помощи которых это дело можно осуществить за 6 лет.[619] Господа, король собрал вас специально для того, чтобы обсудить вместе с вами данные способы».[620]

Анализ всех речей свидетельствует о любопытном обстоятельстве, не подчеркнутом в литературе и не получившем объяснения, а именно — о распределении тем среди ораторов, точнее между Марильяком и Ришелье (Шомбер, как ему и полагалось, говорил лишь об армии). Хранитель печати излагал — и притом очень подробно — меры по улучшению торговли и мореплавания, хотя именно Ришелье незадолго до того возглавил это новое для французской административной системы «управление». Сам же кардинал выбрал себе[621] реформу финансов, хотя в составе правительства имелся сюринтендант финансов, маркиз д'Эфиа, который мог бы выступить с соответствующими предложениями.[622] Смысл этого странного распределения заключается, на наш взгляд, в том, что оно не только было сделано с учетом важности данных тем, но и само по себе представляло известное новшество. На открытии Генеральных Штатов и нотаблей речь о задачах данного собрания и об общей обстановке всегда произносил канцлер, и после этого сразу же начиналась работа ассамблеи. В 1626 г. замещавший канцлера хранитель печати составил свою речь в традиционном плане, но при этом сделал сильный акцент на одной из трех важных тем, а именно на торговле. Шомберу было предоставлено слово для выступления насчет армии, и, наконец, самое влиятельное лицо в Королевском Совете, Ришелье, привлек внимание к самому важному пункту — финансам, заявив, что нотабли собраны именно для финансовой реформы.[623]

После окончания речей король приказал сословиям разойтись по своим помещениям (заседания происходили в Тюильри) и заняться обсуждением проектов регламентов для армии и для финансов. Как было сказано выше, голосовать они должны были также отдельно по сословиям и каждое имело лишь один голос.

Чиновники немедленно заявили протест.[624] Они не желали голосовать по сословиям и требовали поголовного голосования, ссылаясь на установившуюся традицию. Они высказывали опасение, как бы при посословном голосовании их не сочли за третье сословие; однако, как мы уже говорили, под этим скрывалась более существенная боязнь остаться в одиночестве против двух голосов духовенства и дворянства. Чтобы подкрепить свое требование действиями, они отказались взять копии регламентов, представленных для обсуждения, иными словами, отказались приступить к работе. Марильяк заверил их, что король и в мыслях не имеет считать их третьим сословием. Хотя прелаты и дворяне поддержали предписанный правительством порядок, первый президент парижского парламента от имени всех своих коллег продолжал упорствовать. Тогда король предписал следующее: если все сословия, т. е. вся ассамблея, приходят к одному решению, каждое сословие может выступить самостоятельно, если же согласия между сословиями нет, каждое голосует отдельно. Решение было для чиновников по-прежнему невыгодным, но возражать против него они уже не могли, поскольку им обеспечивалась свобода выступлений. Началось обсуждение проектов регламентов.

Регламент для армии[625] предусматривал меры по укреплению воинской дисциплины, по упорядочению наборов солдат, по организации этапов (т. е. пунктов снабжения войск при их передвижениях), по оплате армии, по производству смотров и т. п. Обсуждение его продолжалось до 23 декабря, и в основном он был одобрен. Нотабли внесли в регламент многие уточнения и поправки, между прочим позаботившись и о подтверждении своих изъятии от постоев.[626]

Гораздо хуже обстояло дело с сокращением расходов и с выкупом домена. Нотабли (особенно чиновники) очень тянули с выработкой своих мнений, тем более что между сословиями постоянно возникали разногласия. Дворяне желали, чтобы все придворные должности предоставлялись только родовитому дворянству и притом бесплатно. Чиновничество отвергло это предложение, ущемлявшее его интересы, ибо придворные должности не только уже давно продавались и покупались (сделки заключались в частном порядке, и эта продажность не была легализована), но очень многие находились в собственности нового, т. е. чиновного, дворянства. Дворяне требовали себе треть мест в Королевском Совете — чиновничество не соглашалось. В то же время оно предложило сократить пенсионный фонд — а пенсии почти целиком раздавались знати и родовитому дворянству — до уровня 1607 г., т. е. до 2 млн ливров, причем уплачивать пенсии следовало в последнюю очередь, после оплаты всех прочих государственных расходов.[627] Как это бывало и раньше, каждое из враждующих сословий пыталось переложить тяготы на своего противника.