Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Доказательствами наличия кризиса Хобсбом считает ряд явлений, из которых на первое место он ставит упадок или застой народонаселения почти во всех странах, кроме Голландии, Норвегии, Швеции, Швейцарии (в Англии прирост населения прекратился после 1630 г.). Смертность от эпидемий и голодовок была в XVII в. выше, чем в XVI и XVIII вв. Росло население лишь столиц и международных торгово-банковских центров; в прочих больших городах оно оставалось стабильным, а в средних и мелких зачастую сокращалось (даже в приморских странах).

Что касается промышленного производства, то для этой области Хобсбом констатирует наличие лишь самых общих данных. Некоторые страны (Италия, Польша, большая часть Германии, некоторые области Франции) полностью утратили свою промышленность (were plainly deindustrialized), в других происходило быстрое развитие (Швейцария); в Англии и Швеции бесспорен расцвет горнодобывающей промышленности. Кроме того, во многих местах Европы заметен значительный рост сельских побочных промыслов за счет цехового ремесла, что, возможно, увеличивало общий объем продукции. Начавшееся в 1640-х годах падение цен[40] навряд ли служит доказательством сокращения производства, ибо оно больше зависело от падения спроса, чем от сокращения импорта драгоценных металлов. Однако в основной для того времени области промышленности — текстильной — происходило, по-видимому, не только оттеснение на второй план прежних сортов тканей (сукна, полотна) новыми сортами (легкими шерстяными, хлопчатобумажными, шелковыми), но также и падение общего объема продукции.

Более всеобъемлющим был кризис торговли. В главных зонах международной торговли — Средиземноморском и Балтийском бассейнах — произошла торговая революция. Балтийские страны, игравшие роль колоний для западных стран с их развитой городской жизнью, стали вывозить вместо сырья обработанные товары— лес, металл, материалы для судостроения — и сократили импорт западных сукон. Данные о размерах зундских пошлин свидетельствуют об апогее балтийской торговли в 1590–1620 гг., об упадке в 1620-х годах, о некотором подъеме, снова сменившемся— вплоть до 1650-х годов — катастрофическим упадком. Затем с 1650-х и примерно до 1680-х годов положение не изменилось. С середины XVII в. Средиземноморье также превратилось в замкнутую торговую зону с преобладанием торговли сырьем и местной продукцией. Французская левантийская торговля в 1620–1635 гг. уменьшилась наполовину, в 1650-х годах сошла на нет и возродилась лишь в 1670-е годы. Невелика была и голландско-левантийская торговля в 1617–1650 гг. Маловероятно, чтобы англичане и голландцы смогли возместить в Средиземноморье свои убытки, понесенные в балтийской торговле. После 1620-х годов понизился объем международной торговли балтийским хлебом, голландской сельдью, ньюфаундлендской рыбой, сукнами. В целом похоже, что в 1620–1660 гг. не было роста экспортной торговли, а внутренняя торговля (за исключением приморских стран) вряд ли могла компенсировать эти потери.

Хобсбом считает (отметим этот взгляд!), что экономическая история XIX в. наглядно показывает невозможность измерить неблагоприятную экономическую конъюнктуру при помощи одних лишь цифровых данных о торговле и производстве. Поэтому он стремится привлечь и другие материалы. Он отмечает, что даже для стран, не задетых в XVII в. экономическим упадком, тоже имеются данные о длительном неблагополучии в той или иной отрасли внешней торговли. Поэтому можно считать бесспорным, что европейская экспансия вступила в то время в период кризиса. В основном базис баснословной колониальной системы XVIII в. был заложен не ранее середины XVII в.; до того влияние европейцев в заморских странах по сравнению с XVI в. несколько ослабло. Сократились и изменили свой характер испанская и португальская колониальные империи. Примечательно, что и голландцы не сумели удержать своих завоеваний, сделанных в 1600–1640 гг.; их империя тоже уменьшилась в последующие годы, а Вест-Индская компания была даже ликвидирована в начале 1670-х годов.