Габдулла Тукай и русская литература XIX века. Типологические параллели

Збанилар, кылыч, туп, казак, мылтык, палачларла
Мхатыз р тдн: сагъ в сулдан, зир в балядан.
<…>
Тмамн фсех улынмышдыр мкаль: «ле йир чн йир»;
<…>
Йидерм кяинати, сакла бу Яэе-Мэдн,
В чкдер сдде Искндр бтен схабе Думадан63

.

(Ружья, и пушки, и сабли, штыки, палачи и казаки

Справа, и слева, и сзади – кольцом окружают нас снова.
<…>
Попран закон: «Кто возделывал землю – тот ею владеет!»
<…>
Не отдавай нас язычникам! В Думе заставь депутатов
Вал Искандера построить – ограду от зла векового64.)

Напряжение в лирическом сюжете нарастает, и кульминационной точкой являются восклицания, исполненные страстного порыва к идеалу:

Ачыл, глзаре храр! Нгъм саз улсын блабиле,
Ки истикъбале миллт раушан улсын лйле камрадан.

Гомумн мслимини р заман мэмре вдан ит;

Азад ит сакымыз багълаян гълялы чалмадан65.

(Сад распахни свой, свобода! Да будет светлей полнолунья

Нации нашей грядущее, доля народа родного!

Совесть буди, пусть не знают оков наши ноги,

Сбей эти – словно чалмою – обвившие всех нас оковы!66)

Художественная система рассмотренных стихотворений Г. Тукая вырастает на путях перекодировки в свете просветительских идей и концепций широко разработанного предшествующей традицией поэтического языка. Коранические и суфийские сюжеты, образы и мотивы прямо проецируются на реальные ситуации и события современной поэту общественно-политической действительности и наполняют их мифологическим подтекстом. Окружающий лирического героя мир со всеми присущими ему гротескными чертами включается в контекст Божественного космоса – арену борьбы Добра и Зла, Хаоса и Порядка, Света и Тьмы, демонических и небесных сил. Религиозно-мистические, эсхатологические темы и мотивы не только углубляют «просветительские» наставления и призывы Г. Тукая ракурсом иного измерения и видения событий. Между «тем» и «этим» мирами устанавливаются причинно-следственные связи. Наступление Конца Света, «последних времён» ставится в прямую зависимость от реализации просветительских проектов и преобразований.

Тема поэтической миссии

В татарской литературе начала ХХ в. складываются новые принципы образного мышления и новая философия творчества. Благодаря ряду исследований, посвящённых данной теме, можно с достаточной определённостью говорить о том, что в это время в татарской литературе формируется новая картина мира, которая находится в сложных диалогических отношениях с предшествующей художественно-эстетической традицией67. Г. Тукая, как и А. С. Пушкина, на протяжении всего его творческого пути волновали вопросы назначения поэта и поэзии, взаимоотношений поэта и общества, искусства и жизни, славы и вдохновения. В стихотворениях и А. С. Пушкина, и Г. Тукая, посвящённых теме творчества, утверждается великая миссия поэта – служить людям, нести им слово правды, обличать зло, сеять добро. Гуманистическая направленность творчества предстаёт основой пророческой миссии художника. Г. Халит полагает, что Г. Тукай продолжает пушкинско-лермонтовские традиции в осмыслении темы поэта и поэзии: «Какое сходство может быть в отношении к образу поэта у таких литераторов, как Пушкин и Тукай, относящихся к разным историческим эпохам? Без всякого сомнения, общим для них был идеал личности художника, не склоняющего головы перед жизненными невзгодами и злом, т. е. гуманистический идеал, крепко связанный с общественно-политическими обстоятельствами времени»68.

В ранней лирике А. С. Пушкина поэт предстаёт в облике то «меланхолического певца», то безмятежного эпикурейца, воспевающего радости жизни, то «бедного стихотворца», то «философа ленивого», то «смелого жителя небес», воспаряющего к солнцу, то «друга человечества», потрясённого при виде всепроникающего невежества, то трибуна, открыто выражающего стремление «воспеть свободу миру», «на тронах поразить порок». Это разнообразие ролей отражает напряжённые поиски юным поэтом своей дороги в искусстве и жизни.