Габдулла Тукай и русская литература XIX века. Типологические параллели

В середине 1820-х гг., как установлено в литературоведении, в поэзии А. С. Пушкина формируется художественный концепт поэта-пророка, получивший последовательное воплощение в тройственном образе: пророк Корана, пророк Библии (Исаия) и Дельфийский жрец88. Образ пророка и пророческое вдохновение получают в творчестве русского поэта двойственную проекцию – сакральную и демоническую. Б. М. Гаспаров приходит к выводу, что «в поэзии Пушкина конца 1810-х – первой половины 1820-х гг. мощное развитие получил образ героя-демиурга, раздираемого противоречиями, соединяющего в себе черты мученической святости и демонизма»89. Однако романтические аспекты мессианистических образов и мотивов совмещаются с «классицистическими» парадигмами, сопрягающими исторические и литературные события с космическим и метафизическим планами божественного миропорядка, а также взаимодействуют с традициями вольнодумного острословия эпохи рококо и русского апокалиптического мышления. Синтез разных по своему происхождению, идеологической направленности, жанровым и стилевым модусам художественных систем определяет, как показывает Б. М. Гаспаров, новую гибкость стилей и жанров, новую смысловую глубину поэтического слова и образа в творчестве Пушкина90.

В лирике Г. Тукая получает развитие тема большого общественно-политического значения художественной литературы, призванной служить делу возрождения татарского народа.

Ушбу миллт ертыгыны ен йлим, —
ебем – кара, инм калм булсын имди91

.

(Прорехи нации родной я все зашью.

Чернила – нить моя, перо – игла теперь92.)

«Дустларга бер сз» («Слово друзьям»), 1905. Перевод С. Олендера

Отвечая на угрозы сильных мира сего, поэт утверждает основные принципы своей деятельности:

Язам, юк, туктамыйм мин ич, алардан бер д кот чыкмай;
Нидндер аннарым бу куркулардан бер д сызланмай93

.

(Нет, писать не перестану, их нисколько не боюсь,

Не пугают их угрозы, не страшит их злобный лай94.)

«Сорыкортларга» («Трутням», 1906). Перевод С. Ботвинника

Продолжая пушкинские традиции в трактовке высокого призвания поэта, Г. Тукай освещает эту тему применительно к конкретным обстоятельствам современной ему татарской литературной жизни, причём не без горечи и скрытой иронии: «Дньяда торыйммы?» дип кишлшкн дустыма» («Приятелю, который просит совета – стоит ли жить на свете», 1907), «Бер татар шагыйрене сзлре» («Размышления одного татарского поэта», 1907) и др.

В стихотворении «Приятелю, который просит совета – стоит ли жить на свете» поэт противопоставляет высокие социально-нравственные идеалы: честь, справедливость, истину – низкой действительности: