Гадюка на бархате (СИ)

Их беседу прервало скорое появление Рихо в сопровождении слуг с подносами. За едой и Фиенны, и их друг болтали о разной чепухе, стараясь хотя бы на краткий срок забыть о своих бедах. Только Лавиния чувствовала, как в груди у неё что-то болезненно сжималось, когда она поглядывала на своих собеседников. Белая Львица не видела их двоих больше года, и теперь перемены, которые она заметила, ей совсем не нравились.

…На крыше же соседнего с кардинальским особняком дома человеческая фигура замерла, прильнув к кирпичной трубе. Незаметная постороннему глазу и готовая к долгому ожиданию, тень внимательно следила за освещёнными окнами кабинета.

========== Глава 28. Слабость и сила ==========

— Значит, в убийстве герцога Альтьери обвинили Детей Милости?.. Славно, давно было пора прижать в Эллиане эту секту, — тон Рихо сейчас напоминал ворчание хищника. — Хотя бы своей смертью выродок послужил полезному делу!..

— Да, сентинский епископ оказался очень благодарен отцу за эту идею, — Лавиния задумчиво катала меж длинных пальцев светло-зелёную виноградину. — Хотя, по-моему, Дети — всего лишь безобидные недоумки… В Фиорре их проповедника закидали конским навозом, когда он стал говорить гадости о нашей семье.

— Правильно сделали, — Габриэль не замедлил вмешаться в разговор. — А дядюшку Паоло отправили-таки в монастырь?..

— Отправили, хотя матушка пыталась за него заступиться, — в голосе Лавинии отчётливо зазвучала злость. — Очень странно, она ведь должна быть счастлива, что её брат теперь наверняка спасёт свою душу!.. Лицемерная дрянь!

— Перестань, Лавиния, — холодно ответил Габриэль. — Она — наша мать, и не стоит говорить о ней подобным образом. Я уверен, ей сейчас очень нелегко.

— Да?! Нелегко?!.. — Лавиния вскочила со своего стула — так, что тот с грохотом отлетел в сторону. — Хочешь быть слепым и беспамятным — будь, Габриэль, будь! А я не забыла, как она сказала, что твоя смерть станет искуплением грехов отца!.. И не забуду! — после этих слов она стремительно вылетела из комнаты, грохнув дверью напоследок.

Габриэль вздохнул, проводив взглядом сестру, которая так стремительно превратилась в разъярённую демоницу, и сказал Рихо, молча ставившему на место опрокинутый Лавинией стул:

— Иди, успокой её. У нас троих времени осталось до рассвета — ты же сам слышал, что Лавиния не может задержаться в Боэнне дольше. Глупо будет тратить время на пустые обиды.

— Почему не ты?.. Я с твоей сестрой не ссорился.

— Мы с ней вцепимся друг другу в волосы, выясняя, кто из нас кого больше любит. Так что — идти точно лучше тебе.

— В последний раз, Габриэль!..

— Хорошо — в последний, значит — в последний.

…Только уже выйдя в коридор, Рихо почувствовал, что от слов друга его ощутимо передёрнуло.

Лавиния стояла у окна, зябко обхватив руками свои плечи, казавшиеся совсем узкими в чёрном бархате камзола. И когда она обернулась на звук шагов, Рихо увидел, что щёки у неё такие же мокрые, как и залитое дождём оконное стекло.

Рихо не стал ничего говорить, быстро притянув её к себе и поцеловав с грубоватым напором. Лавиния упёрла ладонь ему в грудь, словно бы сопротивляясь, но уже через мгновение обхватила Рихо за шею, заставляя нагнуться так, чтобы ей было удобнее… И словно провалилась в горячую яростную Бездну, очнувшись уже сидящей на подоконнике, в расстёгнутом кафтанчике и расшнурованной шёлковой блузе.

— Не-ет, подожди, мы же не можем вот так, — с явным сожалением в голосе протянула Лавиния, отпихнув руку Рихо, уже скользнувшую под тонкую ткань, нагревшуюся от близости тела. — Габриэль…

— Он отправил меня тебя успокоить.

— Не могу сказать, что ты справился с задачей, — кончик языка Лавинии на мгновение высунулся изо рта. Рихо подумал, что, пожалуй, всё-таки не выдержит и сдерёт с неё проклятые мужские тряпки прямо здесь. А вот высокие сапоги, так изящно облегавшие длинные ноги, можно и не снимать. Разве что пряжки будут царапаться…

— Но, думаю, за попытку тебя всё равно стоит поблагодарить, — подмигнула ему Лавиния, принимаясь приводить свою одежду в порядок.

— Да?.. И когда же ты собираешься этим заняться?

— Сейчас, — она ловко спрыгнула с высокого подоконника и дурашливо поклонилась, сложив руки на груди. — Спаси-ибо!..

— Хм-м… Ладно, будем считать, что ты старалась, — Рихо смерил её взглядом, в котором под напускной суровостью пряталось веселье. — Но вообще-то, я имел в виду нечто другое.

— «Другое» будет там, где есть кровать. А пока — давай вернёмся к моему строгому братцу, верному защитнику матушки.

— Тебе и вправду не стоило говорить о ней в таких выражениях, — Рихо произнёс эти слова как можно мягче, опасаясь, что Лавиния вновь разразится слезами или ругательствами. Но она лишь молча уткнулась ему в плечо. А потом подняла голову и сказала:

— Знаю, Рихо, знаю. Я не хочу делать Габриэлю больно, вот только всё равно делаю!..

— Я не о том. Габриэль… крепче, чем кажется, в этом можешь не сомневаться. Но он прав в том, что госпожа Фелиция, какой бы она ни была, остаётся вашей матерью.

— Да что ты можешь об этом знать!.. — в запале крикнула Лавиния, но тут же осеклась.