Гадюка на бархате (СИ)

Рихо отлично понял — Лавиния имела в виду не только договор о союзе с Эллианой. И был уверен, что и для Габриэля это не осталось тайной. Но тот ответил сестре лишь кивком, ни о чём её не расспрашивая. Вместо этого он сказал:

— Надеюсь, ты уже успела догадаться, отчего тебе так легко позволили возглавить посольство. Отец явно рассчитывает скрепить союз с гиллийцами с помощью брака. Аврелия слишком мала, остаёшься ты, — Габриэль в упор посмотрел на сестру, встретив её внимательный взгляд. — Думаю, не затей твой покойный супруг глупой авантюры с покушением, жить бы ему всё равно оставалось недолго. Сентина уже не выйдет из Жемчужной Лиги, так что избавиться от него было вполне логичным шагом. Я сам поступил бы так же.

Рихо слегка поморщился. Он сам убивал немало — и не только в бою. Но всегда при этом подчинялся чьим-то приказам. А когда принимал решения самостоятельно — делал это во имя и во исполнение воли Церкви. Габриэль же ничуть не стеснялся убирать людей со своего пути просто потому, что считал нужным.

Вот только Рихо помнил Габриэля и другим. Шестилетним мальчишкой, не побоявшимся вступиться за своего ровесника-бастарда, которого Тиберий и его приятели вздумали забрасывать камнями, играя в «поход на бахмийцев». Юным курсантом Обители Терновых Шипов, тащившем на себе раненого друга через кровавый ад Арренца… И поэтому, никогда не согласился бы с теми, кто называл Фиеннов бездушными демонами.

— Я подозревала это, — напряжённо сказала Лавиния. — Что ж, если будет нужно — я готова связать свою жизнь и с гиллийцем. Всё равно я знала, что отец долго мне вдоветь не позволит.

Рихо очень захотелось выругаться. Всё, что говорила Лавиния, было предсказуемым и логичным. Но менее больно всё равно не становилось.

— Я бы обвенчал вас прямо сейчас. И это был бы самый важный обряд в моей жизни, куда там коронации Вельфа!.. — с неожиданным жаром сказал Габриэль. — Но…

— Но у каждого из нас есть свой долг. И хватит об этом, — припечатал Рихо, совершенно не понимавшей фиенновской манеры с наслаждением ковыряться в собственных ранах.

— Тут наш бастард абсолютно прав, братец! — нарочито грубо хохотнула Лавиния, салютуя бокалом Габриэлю.

— «Наш бастард», — криво усмехнулся тот, отвечая сестре таким же жестом. — Звучит так, словно…

— Словно байки, которые ходят о нашей семье, оказались правдой, братик.

— Создатель и Двое, что вы оба плетёте! — скривился Рихо. — И это благородная дама и духовное лицо…

— Мог бы и привыкнуть уже, — пожала плечами Лавиния. — Ханжа бахмийский!..

Они сидели втроём ещё какое-то время. Перебрасывались ничего не значащими фразами, но чувствовали, что этот разговор запомнится каждому из них надолго. А потом Габриэль с улыбкой кивнул сестре, успевшей перебраться на колени к Рихо, бросил ей короткую фразу о том, что хочет немного отдохнуть и вышел из комнаты.

Иногда Лавиния задавалась вопросом — мог ли кто-то ещё, кроме Габриэля, с такой лёгкостью принять её отношения с Рихо, противные людским законам и воле Создателя?.. И приходила к выводу, что сделать это могли бы немногие.

А сейчас она спрыгнула с коленей возлюбленного и, потянув Рихо за руку, сказала:

— Надеюсь, теперь ты не откажешься устроить мне небольшую экскурсию по вашему боэннскому обиталищу?

— Экскурсию?..

— Ну вообще-то, мне в ней и одного пункта хватит!.. Твоей комнаты.

Медлить Рихо не захотелось. Так что он молча взял Лавинию за руку и потащил в указанном направлении.

Его спальня здесь, в особняке, принадлежавшем местному епископу, была маленькой и просто обставленной. Только кровать впечатляла своими размерами и шириной, занимая большую часть комнаты. И венчал монументальный предмет мебели балдахин из слегка выцветшего зелёного бархата.

…Рихо сообразил, что уже с пару минут таращится на складки тяжёлой ткани, лишь когда Лавиния, успевшая зажечь в комнате свечи и раздеться, окликнула его с расстеленного ложа.

— Рихо? Ты чего там застыл?.. Стесняешься? — начала было Лавиния насмешливым тоном, но, похоже, застывший взгляд спутника сказал ей слишком много. Потому что, едва посмотрев в сторону Рихо, она — уже в одной только белой шелковой блузе — спрыгнула с постели и быстро подошла к нему.

— Лавиния, милая… — неловко сказал Рихо, с трудом прогоняя из мыслей картины, увиденные в проклятом сне. — Я… просто задумался, вот и всё.

— Вижу, — сухо сказала она. А потом обняла возлюбленного, прижимаясь щекой к его груди. — Я, чёрт возьми, не первый год сестра офицера Гончих. Насмотрелась, как вы с Габриэлем, возвращаясь в Фиорру, то от детей шарахаетесь, то на фонтаны таращитесь со священным ужасом. И сейчас то же самое, верно?.. Только что тебе на этот раз не угодило? Кровать?.. Так это, в конце концов, не единственное место, чтобы…

— Прекрати. Чувствую себя скорбным разумом калекой, — смуглая ладонь мягко накрыла её губы, но Лавиния и не подумала отстраняться. Наоборот, неторопливо прошлась языком от пальцев до запястья. И Рихо подумалось, что на балдахин и связанные с этой деталью интерьера воспоминания ему быстро становится абсолютно наплевать.