Гадюка на бархате (СИ)

Даже здесь ощутимо тянуло гарью. Дуновение воздуха, которое врывалось в комнату из распахнутых на просторный балкон дверей, было таким тёплым, что, казалось, дворца достигает жар от пламени, бушевавшего сегодня в столице.

— Милый, выпей со мной за нашу победу, — послышался голос Луизы и, обернувшись, Карл увидел, что она стоит посреди комнаты с двумя бокалами в руках. Платье императрицы было сброшено к ногам, а под ним не оказалось ничего.

Причёску Луиза уже успела распустить, и теперь чёрные локоны каскадом ниспадали до бёдер, оттеняя белизну кожи и лишь слегка прикрывая высокую грудь с тёмными сосками.

Обнажённая и нисколько не стесняющаяся своей наготы, залитая золотистым светом свечей, повсюду расставленных в комнате, Луиза сейчас была очень хороша и напоминала не то явившегося грешнику в полночный час суккуба, не то сладострастную жрицу какого-нибудь древнего культа.

Забирая из рук любовницы бокал, бросавший рубиновые отсветы на её грудь, Карл чувствовал нарастающее возбуждение. Желание обладать — сейчас и всегда — этой пылкой красавицей переплеталось с другим, трудно определимым для юноши чувством — замешанном на жажде абсолютной власти и великих свершений, сладком и опасном, словно мёд, собранный с ядовитых цветков олеандра.

— За императора! — вскинула в тонкой руке сосуд с красным вином Луиза, прерывая путаные размышления Карла. Чуть лукавая улыбка украшала её губы.

— За нас! — ответно салютовал ей Карл, а после, отставив бокал, попытался притянуть к себе возлюбленную, но Луиза игриво вывернулась из его объятий, легко подскочила к балконным дверям и широким жестом обвела расстилавшееся перед ней розоватое небо и крыши столичных зданий.

— Смотри, любимый! Это теперь принадлежит нам — и Эрбург, и вся империя, её земли и люди. Все они падут к нашим ногам! — ликующе произнесла Луиза, а потом выбежала наружу, как была, нагая, вскидывая руки над головой в победном жесте.

Карл подошёл к ней сзади и обнял, прижимая к себе нежное горячее тело.

— Сегодня ночью я овладел мидландским престолом, — улыбнулся он, проводя рукой по густым волосам Луизы. — Но это не значит, что моё желание владеть тобой сделалось меньше.

— Так возьми меня, мой император, — Луиза гибко опустилась на колени и теперь стояла, упираясь ладонями в резные мраморные перила. — Возьми здесь, под небом твоей столицы, — она неторопливо облизнула пухлые губы, обернувшись к Карлу.

Вряд ли тот мог устоять перед таким предложением. И когда одна ладонь Карла принялась ласкать пышные груди, а вторая скользнула меж округлых бёдер туда, где давно уже было жарко и влажно, Луиза прошипела: «Не медли!» и лишь удовлетворённо охнула, почувствовав, как он вошёл в неё.

Любовник брал её грубовато и резко, но сейчас это было именно то, чего хотела Луиза. И даже боль в скользивших по каменному полу коленях и чувство того, как шитьё на мундире Карла царапает её разгорячённую спину, лишь разжигали в Луизе желание. Содрогаясь от наслаждения, она видела над собой высокое эрбургское небо, на котором огонь зари смешивался с заревом пожара.

***

В рассветный час кареты мидландских сановников одна за другой отъезжали от императорского дворца — их владельцы спешили выкроить пару часов для отдыха, прежде чем новый монарх вновь призовёт верных слуг для исполнения своей воли, а также — удостовериться, что разбушевавшаяся в столице огненная стихия не угрожает их имуществу.

— Поверьте, мой друг, сегодня мы стали свидетелями рождения новой эпохи! — распинался граф Эберт, обращаясь к садившемуся в свой экипаж барону Вейсенфельду.

«Как бы эпоха, начавшаяся столь знаменательно, не стала для Мидланда последней», — подумал барон, но вслух сказал лишь:

— Несомненно, ваше сиятельство, несомненно. Прошу меня простить — я спешу, — и захлопнул дверцу кареты.

========== Глава 4. Новые роли и новые сложности ==========

Пытаясь очистить камзол от пыли и мусора, Альбрехт пообещал себе, что если и сунется ещё в портал, созданный магом-недоучкой, то разве что как сегодня — ради спасения жизни.

Из портала их с супругой вышвырнуло возле небольшой дубовой рощицы в окрестностях столицы. Причём вышвырнуло в буквальном смысле этого слова — крепко приложив о землю и протащив по ней несколько метров. Альбрехт только и смог прижать к себе посильнее жену и попытаться закрыть её от удара — но синяков и ушибов хватило обоим, хорошо хоть обошлось без более серьёзных травм.

Альбрехт вполне допускал, что после всего случившегося Гретхен закатит истерику — всё же сегодняшние события оказались немалым потрясением даже для него самого, что уж говорить о юной императрице.

Но Гретхен лишь утвердительно кивнула, когда муж спросил, всё ли с ней в порядке, и теперь тихо сидела под раскидистым деревом, зябко обхватив плечи руками, хотя нынешняя ночь была очень тёплой. И это почему-то пугало Альбрехта посильнее, чем возможные слёзы и крики.