Гадюка на бархате (СИ)

— Минна, — ответила та не то застенчиво, не то просто кокетливо опуская светлые ресницы. Носик у неё был слишком уж приплюснутый, а пара серебряных колечек, продетых в его крыло, по мнению Ислейва только подчёркивали этот недостаток. Но большие голубые глаза Минны сверкали неподдельным обожанием, и Ислейв понимал, что это не только льстит ему, но и разжигает страсть.

— Красавица Минна, — довольно протянул он, прежде чем коснуться губами губ своей собеседницы.

Минна ответила на поцелуй торопливо, но явно с охотой, а её маленькая ладонь уже зарылась в пряди волос Ислейва.

Тот припомнил, как недавно украдкой подслушал разговор двух девушек из Гиен, которые восторгались «пёстрой» причёской Ислейва с её отдельными светлыми прядями в рыжевато-русых волосах. Может, одной из них и была Минна?..

Довольно уркнув, Ислейв мазанул губами по нежной девичьей щеке, быстро спускаясь ниже — к тонкой горячей шейке и прикусывая светлую кожу зубами. Минна ахнула, заёрзав на его коленях и слегка впиваясь короткими ноготками в затылок Ислейва — так, что по хребту у того мгновенно пробежали мурашки. Медлить больше не хотелось, поэтому Ислейв резко, но не грубо опрокинул Минну на пушистые серые шкуры.

И тут же принялся расстегивать её мундир, скользнув ладонью по большому белому воротнику густо расшитому крупным жемчугом. Рубашка под мундиром была попросту с треском разорвана, но Минна и не думала возражать против такого вольного обращения с её одеждой. Лишь с коротким тихим стоном сильнее выгнулась навстречу пальцам Ислейва, гладившим её кожу.

Ислейв усмехнулся, заметив меж маленьких острых грудок с крупными розовыми сосками прекрасно выполненную татуировку в виде оскаленной морды гиены. Зверь прижимал уши и злобно щурил глаза, словно заметив врага.

Визит в один из ближайших городков, где жило немало перешедших в имперское подданство юттов, которые любили татуировки и умели их делать, не прошёл для молодых магов даром. Ислейв отлично помнил, как ему пришлось долго поддерживать иллюзорный образ гиены, пока молодой хмурый ютт рисовал изображение зверя на плотном листе дорогой белой бумаги, Стихии знают откуда взявшемся в этой глуши.

А теперь командир Гиен забавлялся, обнаруживая символ своего отряда на самых разнообразных частях тела юных чародеек.

Впрочем, размышлениям о причудах Гиен Ислейв предавался недолго, предпочтя припасть губами сначала к рисунку на чуть солоноватой коже, а потом — и к нежной груди.

Минна громко выдохнула, вновь запуская пальцы в шевелюру Ислейва, пока язык того касался её напряжённого соска, а сам Ислейв торопливо расстегнул массивную золотую пряжку ремня, удерживавшие на её бёдрах узкие серые штаны…

И смог отлично убедиться в том, что Минна, извивающаяся всем телом среди пушистых шкур, казалась скромницей лишь поначалу. Любовницей она оказалась пусть и не слишком опытной, зато искренней и пылкой. Взяв её на грозившем не выдержать таких испытаний походном ложе, Ислейв чуть позже задумался о том, что стоит пригласить девчонку в свой шатёр ещё хотя бы на пару ночей.

Но облегчение, подаренное объятьями Минны, вышло для Ислейва кратким. Проснувшись среди ночи и чувствуя под боком приятное тепло свернувшегося клубочком девичьего тела, он понял, что его вновь одолевают мрачные мысли о будущем.

Возглавив Малахитовых Гиен, он хотел дать молодым магам почувствовать самоуважение и некоторую свободу. И доказать имперской правящей верхушке, что чародеи могут быть куда более мощной силой, если не ставить их в жёсткие рамки, как это делали с выпускниками Академии.

Поначалу казалось, что у него неплохо получается. Вот только очень скоро он обнаружил, что стоит во главе бешеной своры, одуревшей от собственной безнаказанности. Свора выглядела верной хозяину и готовой растерзать любого, на кого тот укажет. Но Ислейв был уверен, что она сожрёт его самого, вздумай он проявить слабость.

Когда-то он презирал стихийников Ковена за то, что они день за днём интриговали друг против друга и превращали учеников в постельные игрушки или подопытных… И, взобравшись, наконец, на вершину власти, упивались собственным могуществом, пока их — разленившихся и потерявших чувство самосохранения — не приканчивали счастливые соперники.

Ещё сильнее Ислейв ненавидел империю, обращавшуюся со Светлыми немногим лучше, чем бахмийцы со своими чародеями-рабами. И отчаянно надеялся, что война с узурпатором дала ему шанс создать нечто новое, лучшее, нежели Академия или Ковен. Но вместо этого, видимо, только в очередной раз доказал, что давать магам волю — себе дороже…

В попытках придумать какой-то выход из сложившейся ситуации Ислейв не заметил, как провалился в сон.

Вновь он проснулся, когда уже наступило утро, и в щель рядом с пологом, закрывавшим вход в шатёр, пробивались тонкие солнечные лучи. Стоило Ислейву пошевелиться, как рядом с ним завозилась под грудой шкур Минна.

— Уж-же утро?.. — зевая, протянула она, поворачивая к своему любовнику заспанное, но всё равно симпатичное личико.

— Можешь спать дальше, — хмыкнул тот. — Всё равно сегодня в рейд никто не выберется.