Гадюка на бархате (СИ)

Послышавшийся в отдалении шум шагов заставил Альбрехта отвлечься от размышлений о маге и сесть, привалившись к стене спиной. Встречать тех, кто должен был появиться в его тюрьме, валяясь на подстилке, как скотина в хлеву, точно не хотелось.

Вошедших оказалось двое. Если первый — крепкий молодой мужчина с коротко подстриженными тёмно-русыми волосами был Альбрехту незнаком, то увидев второго, пленник не удержался от возгласа:

— Эдмонд Леманн, будь ты проклят! Предатель!..

— Напротив, верный слуга имперской короны, — хмыкнул тот в ответ, поднимая масляную лампу в руке так, чтобы лучше видеть лицо сидящего на полу собеседника. — В отличие от вас — бунтовщика и демонопоклонника, ваше высочество. Уж даже и не знаю, что вам скорее светит в столице — верёвка или костёр…

— Сволочь!.. Ты за это ещё заплатишь!

— Смешно, ваше высочество… Но зато теперь я убедился, что вы помирать точно не собираетесь, раз способны так возмущаться. Императрица будет довольна — она говорила мне, что предпочтёт видеть вас в Эрбурге живым.

— Императрица?..

— Её величество Луиза, разумеется.

— Демоны Бездны!.. Леманн?.. Кто меня предал? Эррейны?..

— Может, ещё и узнаете, ваше высочество. Но уж точно не от меня.

***

Иногда наличие в спальне большого — почти во весь рост его хозяйки — прекрасного качества эллианского зеркала в золочёной раме переставало казаться Ормаль Кальмийке плюсом. Потому что идеально ровное, без трещинок и помутнений, стекло слишком уж беспощадно честно отражало облик своей владелицы. И нынешним утром это обстоятельство Ормаль совсем не радовало.

Запавшие глаза, окружённые густыми тенями, серовато-бледная кожа и кровавым пятном выделяющиеся на этом фоне пересохшие губы. Сегодня Ормаль больше напоминала оголодавшего упыря, чем прелестную куколку. Но это было ещё не самым худшим последствием недавно выпавших на долю чародейки приключений. Колдовать Ормаль теперь точно не сможет недели две-три… А возможно, и дольше — последствия перерасхода магической энергии сложно было предвидеть.

И всё же, выходя из комнаты, принадлежавшей ей в замке Утонувший Лес уже полтора десятка лет, Ормаль чувствовала себя победительницей. Пусть ей пришлось действовать на пределе возможностей, но Франческу она не подвела.

Саму госпожу Утонувшего Леса Ормаль ожидаемо обнаружила в её просторном кабинете, что-то сосредоточенно и быстро пишущей на большом листе бумаги. Рядом с Франческой на краешке стола примостился магический вестник, которого она когда-то приказала Ормаль создать в виде коричневато-бурого длинноносого вальдшнепа.

— Доброго утра, дорогая, — поприветствовала подругу Франческа, поднимая взгляд от письма. — Рада видеть, что ты в… относительном порядке. Как ты себя чувствуешь?..

— Так, как будто по мне только что проехала телега, — усмехнулась Ормаль, осторожно усаживаясь на стул с высокой спинкой. — Хотя — нет. Скорее — обоз, гружёный булыжниками. Но к демонам моё самочувствие!.. Главное — мы выбрались.

— Благодаря тебе, Ормаль. И не думай, что я забуду про то, в каком долгу весь род Эррейнов теперь перед тобой.

— Это ни к чему. Я просто рада, что всё закончилось именно так.

— Всё только начинается. Но, ничего, мы справимся, не сомневайся!..

— Очень на это надеюсь, — кивнула Ормаль, невольно припоминая все безумные события последних дней.

…Почему Франческа надумала выехать из замка Ольховая Лощина навстречу отряду принца-консорта, Ормаль не знала. Не в привычках госпожи Утонувшего Леса было объяснять все свои действия, чаще та просто отдавала указания. И ждала, что их выполнят беспрекословно.

Вот и в тот хмурый осенний день Ормаль попросту держалась на своём гнедом мерине чуть позади Франчески, настороженная и внимательная, несмотря на стоявшую вокруг мирную тишину.

По обе стороны от самой Франчески ехали её сыновья. Старший, Герхард выглядел почти как типичный имперец — высокий, голубоглазый и светлокожий, пусть при этом и темноволосый, как его матушка. А вот Оттавио, который был на два года младше брата, больше напоминал эллианца, чем мидландца. Да и с его лица не сошёл ещё южный загар — сказывались последние четыре года, проведённые Оттавио в бахмийских землях.

Глядя в прямую, затянутую в мужской чёрный камзол спину Франчески, Ормаль в очередной раз подумала, что её госпожа никогда не отличалась мягким характером. То, что она в своё время без колебаний отослала Оттавио в языческие земли, служило для Ормаль лучшим подтверждением этому. Но зато и обучение у Орлиных Братьев — полумонахов-полувоинов, которых побаивались даже бахмийские султаны — явно пошло отпрыску дома Эррейнов впрок.

И в этот раз именно Оттавио первым заметил неладное — то, как крупные чёрные птицы кружили над дальним концом узкой лощины.

— Вороны, матушка, — бросил он, указывая в небо затянутой в перчатку рукой.

Франческа всё отлично поняла. И, чертыхнувшись, через пару мгновений уже летела вперёд на своей чёрной кобыле, резким жестом приказав спутникам следовать за ней.