Гадюка на бархате (СИ)

Сегодня она сделает то, ожиданием чего жила все последние дни. Осуществит свой план, который несомненно, будет угоден Двоим и Создателю. Потому что император Карл, Вилма и Луиза, убившие лучшего человека из всех, кого Эулалия знала, просто не могли не заслуживать самой жестокой кары. А потом… Либо она умрёт — именно так, как хотела, за дело Троих. Либо — совершив задуманное, отдаст себя в руки Церкви. В любом случае, ей окажется не о чем беспокоиться. И страдать она больше не будет. Даже может быть там, за гранью увидит ещё хотя бы раз Габриэля. Это точно станет для неё высшей наградой.

Вздохнув, Эулалия уложила в сумку из мягкой тёмно-коричневой кожи плоскую флягу, которую достала с верхней полки шкафа, стоявшего в углу комнаты.

Вилма с таким увлечением усовершенствовала состав, теперь заполнявший металлический сосуд. Она всегда любила эксперименты. Но сегодня Эулалия сама найдёт «новинке» применение. И её покровительнице придётся очень пожалеть, что она доверилась новой ученице.

Когда Эулалия вышла в гостиную, там уже были все, кто вместе с ней готовился совершить задуманную месть. Рихо Агилар и Зеф Янсен о чём-то тихо переговаривались, стоя у стола, который казался слишком хлипким для покоившейся на нём груды оружия. Алима же сидела на диване, сердито глядя на Кеару, который пристроился рядом. Тот определённо выглядел пристыженным.

Эулалия подумала, что церковник и бывший маг сейчас были во многом очень схожи. Обманчиво спокойные на первый взгляд и скупые в движениях. С глазами, в которых полыхала едва сдерживаемая ярость. И понимали друг друга бывшие враги, похоже, буквально с полуслова, словно давние соратники.

— Эулалия, ты готова? — спросила Алима, поднимаясь на ноги. — Тогда вам уже стоит выходить.

— И вправду, пора, — кивнула та. — Я подлила Вилме Красной Фиалки примерно часа три назад. Скоро зелье должно начать действовать.

Попрощались они довольно сдержанно. Но Эулалия не слишком удивилась, когда Алима обняла напоследок сначала её, а потом — Рихо. И даже Янсену кивнула с улыбкой.

— Да хранит вас Милосердная, — негромко сказала Алима. — Да направит Беспощадный ваше оружие.

Вздрогнув, Эулалия подумала, что должно быть точно так же женщины султаната провожали своих мужей и сыновей, когда те отправлялись в набеги на земли её страны. Но сейчас бахмийка и эдетанка оказались на одной стороне, ровно так же, как и застывшие рядом чародей и церковник.

***

Чувствовалась, что зима в Эрбурге близилась к исходу. С неба сегодняшним вечером густо валил мокрый снег, но под ногами он мгновенно превращался в полурастаявшую кашу. А с крыш звонко капала вода. Однако погода, наверняка — после почти двух месяцев не прекращавшихся морозов — казавшаяся столичным жителям тёплой, Рихо Агилара заставляла ёжиться и плотнее кутаться в плащ. Побывав в императорской тюрьме, он особенно возненавидел холод.

Но сильнее дрожь пробирала не от промозглого ветра. Проходя вместе с Эулалией и Янсеном по столичным улицам, Рихо невольно задумывался о том, что недавно почти так же — в темноте, торопливо, оставаясь настороже — шёл вместе с Габриэлем и Лавинией по утренней Боэнне. И от воспоминаний об этом его охватывало отчаянье вперемешку с дикой жаждой мести.

— Я до сих пор не верю, что гвардейцы проведут нас в императорские покои, — вдруг сказал Янсен. — Что, если нас там всё-таки ждёт ловушка?

— Не думаю, — отрезала Эулалия. — Нынешняя дворцовая гвардия не отличается верностью. Нет ничего удивительного, что в ней остались сторонники прежней власти, которые жаждут смерти Карла Вельфа не меньше нашего. А этому Ланзо Раушу, с которым я договаривалась о помощи, действительно нужна информация о пленном консорте. Так что Рауш ужом извернётся, лишь бы мы ушли живыми.

«Но и этого может не хватить», — промелькнуло в мыслях у Рихо. Впрочем, последнее его как раз не слишком-то беспокоило. Главным было добраться до рыжего щенка и треклятой чародейской стервы. А уж останется ли он после этого в живых… Всё в воле Двоих и Создателя.

Пока они шли ко дворцу, и чуть позже, когда один из соратников Рауша провёл их внутрь, а трое других — в алых гвардейских мундирах — встретили у императорских покоев, Рихо чувствовал себя так, словно бы его сознание раздвоилось. Одна часть была предельно настороженной, готовой в любой миг броситься навстречу возможной опасности. Другая — оставалась где-то очень далеко, абсолютно безразличная и погружённая во тьму, наполненную скорбью. И это почти пугало, слишком мало напоминая спокойную уверенность, с которой он раньше отправлялся в бой. Пусть даже Рихо и понимал, что сейчас вряд ли хоть что-то могло остаться обычным и нормальным.

А потом Рихо отбросил лишние размышления в сторону — теперь-то точно пришло время для действий. Один из гвардейцев услужливо распахнул перед ним и Эулалией двери императорского кабинета, и Рихо вошёл первым, не обращая внимания на сердитый взгляд, которым окатила его спутница.