Гадюка на бархате (СИ)

Совсем иным был вытянутый в длину витраж, на котором выполнивший его художник в оранжево-алых и чёрных тонах искусно изобразил вечно пылающую Бездну, где обречены страдать до конца времён грешники, истязаемые бесами.

В который раз разглядывая многочисленные картины пыток тех, кто при жизни не чтил заветы Троих, Рихо с трудом скрыл усмешку, готовую появиться на губах. Вовсе не потому, что одобрял всё, вытворяемое адскими прислужниками с их жертвами. И не из-за того, что ему, неплохо осведомлённому о пытках, некоторые сцены казались ужасно нелепыми. Просто воину Церкви невольно вспомнилось — лет десять назад проказливого мальчишку, которым он был тогда, рассказы священников о вечных муках на том свете действительно пугали.

А теперь Рихо мог с уверенностью сказать, что в его собственной Бездне нет котлов с кипящим маслом и щипцов для вырывания мяса. Зато в ней есть воспоминания о плачущей у него в объятиях Лавинии, которая на следующий день должна уехать в чужую страну и стать женой незнакомого ей человека. Об Адриане Фиенне, который бросает в лицо юноше, живущему в его доме: «Ты же не думал, что я равняю чужого бастарда со своими детьми? Как жаль, что мой сын так плохо умеет выбирать себе друзей!» и, пожалуй, неотступнее всего — о срывающемся с пальцев колдуна-некроманта чёрном облачке проклятия, от которого Рихо успевает оттолкнуть Габриэль, сам ловя заклятие прямо в грудь.

Обо всём этом, в приступе обычно не свойственной ему меланхолии, Рихо размышлял, глядя на яркий витраж, который казался красивым и пугающим одновременно. А через пару мгновений Агилар уже стоял рядом с кардиналом, готовый сражаться с любым врагом Церкви и Габриэля Фиенна лично. Потому как нечто, громыхнувшее где-то совсем рядом, сотрясая стены собора, и сверкнувшее ярким синим светом сквозь храмовые окна, могло быть только магией — сильной и сложной, а следовательно — и смертельно опасной.

В соборе же мгновенно воцарился хоть и не сам ад, но нечто сходное с его преддверием. К высоким сводам медленно поднимался дым от рухнувших на что-то горючее свечей, с потолка сыпалась пыль и мелкие камешки, кто-то истошно кричал, кто-то ругался, не особо взирая на святость места, где находится.

Императорские гвардейцы сгрудились вокруг растерянного монарха, вполне готовые защитить того от клинка или стрелы, но вряд ли способные чем-то помочь его величеству, если каменные стены собора не выдержат натиска магии. Многие придворные дамы попадали в обмороки (насколько уж непритворные — другой вопрос), но не Луиза — та, вскочив на ноги и подобрав поудобней свои пышные юбки, готова была со всех ног броситься к выходу из храма или к любому другому пути к спасению.

Некто в толпе прихожан басом выкрикивал одни и те же слова: «Кара Создателя!», и у Рихо прямо-таки руки чесались пояснить этому паникёру, что трактовать волю Создателя без дозволения на то Церкви — весьма чревато. Рихо, знакомый с применением боевой магии, начинал осознавать, что колдовство свершилось где-то рядом с собором, а не ударило по нему — иначе для всех, кто был в храме, и могилы бы рыть не пришлось. Но воин Церкви не надеялся, что быстро сумеет объяснить это мечущейся в ужасе толпе.

Зато вот Габриэль довольно быстро пришёл в себя, и его хорошо поставленный голос сумел перекрыть воцарившийся в огромном помещении шум:

— Стойте, добрые почитатели Троих! — слова звенели в наполненном пылью и дымом воздухе и, как ни странно, всё-таки достигали сознания перепуганных людей. — Разве пристало нам, находящимся в святом месте, страшиться тёмных сил? Помолимся же, и Трое защитят нас от любого зла! — и кардинал сам опустился на колени перед алтарём, складывая руки на груди.

То ли подействовал личный пример Габриэля, не спешившего спасаться бегством, то ли, и впрямь, вера в возможность божественного чуда была сильна в душах столичных горожан — но прихожане, как заворожённые, последовали за кардиналом, один за другим падая на колени и начиная шептать молитвы.

Габриэль же, слегка повернув голову в сторону Рихо, всё ещё стоявшего рядом с ним, шепнул своему порученцу:

— Возьми нескольких Гончих, и проверьте, что снаружи. Если там всё же не случилось Второе Пришествие, начинайте потихоньку выпроваживать из храма тот народ, что поближе к выходу. Не думаю, что я надолго отвлёк наших «мужественных» эрбуржцев, а если вся эта толпа одновременно ломанётся к выходу, тут будет куча трупов безо всякого колдовства.

Агилар только кивнул в ответ, не собираясь мешкать в исполнении приказа.

Когда Рихо и ещё четверо воинов Церкви, настороженно оглядываясь, вышли на площадь перед собором, зрелище перед их глазами предстало впечатляющее.

— Учудили-таки, демоновы чародеи! — воскликнул, пожалуй, самый младший из Гончих — рыжеволосый парень в мундире рядового — и тут же неуверенно обернулся в сторону Рихо, ожидая возможного выговора. Но тот лишь потрясённо качал головой.