Гадюка на бархате (СИ)

— А чего ты хотел — чтобы все они немедленно отправились в священный поход на столицу? Создателя ради, уж ты-то должен знать, что на Севере хватает проблем и без столичной грызни. Лето нынче дождливое и холодное, урожай, однозначно, окажется плох, если не пропадёт вовсе. Нас ждёт если не голодная зима, то уж весна — точно. А там, Трое упаси, и до крестьянских бунтов недалеко. Кому захочется уйти со своим войском далеко на юг, чтобы потом увидеть родной дом сожжённым, а жену и дочерей — растерзанными чернью?.. И не забывай о юттах, которые просачиваются через северную границу, будто рыбёшки сквозь крупную сеть!

— Но, Северная кампания…

— Северная кампания всего лишь загнала этих язычников в родные норы, но теперь они полезли к нам с новым пылом! Хорошим же ты был консортом, если так и не удосужился узнать об этом, брат! Или военными делами занималась твоя милая златовласая жёнушка?

— Проклятье, Берни, это уже слишком! — Альбрехт вскочил на ноги, сжимая кулаки. — Ты не можешь оскорблять императрицу!

— Остынь, Альбрехт. Я и не собирался этого делать. А тебе бы не стоило изображать из себя святую невинность, вроде нашего Стефана. Но, кстати, даже он проводит время с большим толком, чем ты. Погляди-ка сюда, — Бернхард указал рукой за окно.

Всё ещё злящийся на брата, но заинтересованный, Альбрехт подошёл к нему поближе. Окно выходило на замковый двор, и в углу расположенной здесь площадки для воинских упражнений обнаружилась компания юных дворянских отпрысков.

Долговязый хозяйский сын Эрих и не слишком высокий Стефан стояли с оружием в руках, внимательно слушая Карен, которая бойко что-то рассказывала. Её волосы ярко горели рыжиной в солнечных лучах, а синее платье довольно сильно обтягивало изящный стан и уже вполне развитую грудь, расходясь плавными складками от бёдер.

— Экая аппетитная рыжуля, — причмокнул губами Бернхард, когда Карен, заливаясь смехом, взяла из рук Стефана меч и тут же полупритворно скривилась от его тяжести. — Во имя Троих, я бы охотно дал ей подержаться за свой клинок беленькими ручками!

— Бернхард, какого дьявола!.. — Альбрехта передёрнуло. — Она дворянка и дочь хозяев замка, ты не можешь говорить о ней в таком тоне!

— Да брось, братец, — благодушно хохотнул Бернхард. — Надеюсь, ты всё ещё не жалуешься на зрение и можешь разглядеть отсюда не меньше моего. А я отлично вижу, как одна хорошенькая шлюшка липнет к нашему младшенькому.

— …Которому она абсолютно не пара, — угрюмо отозвался Альбрехт.

— Конечно, нет! Но это куда лучше для него, чем тискать немытых холопок. Пусть мальчик отведает сладкого, пока мы не отправились в поход. И Создателем клянусь, он будет полным ослом, если не прижмёт её где-нибудь за оружейной уже на этой неделе!

Альбрехт только неопределённо хмыкнул в ответ на это высказывание, не желая спорить с братом, но про себя подумал, что со Стефаном обязательно нужно будет поговорить об этой девушке.

— Кстати, Эррейны ведь ответили на твоё письмо?

— Да, сегодня утром прилетел вестник из Утонувшего Леса. Франческа Эррейн, как всегда, уклончива, но, похоже, их семья будет на нашей стороне.

— Так чего же ты так невесел, а, брат? За Эррейнами пойдёт, по крайней мере, половина северо-востока, а то и больше. Это едва ли не лучшие союзники, каких можно пожелать.

— Я им не верю, — опустил взгляд Альбрехт. — Пусть их род не одно столетие живёт на Севере, но до сих пор они держались в стороне ото всех. А тут эта эллианская вдовица почти сразу пообещала нам поддержку! С чего бы?..

— Может, Франческе надоело сидеть в своём болоте с ёлками, и она хочет к императорскому двору, — беспечно пожал плечами Бернхард. — Глупо гадать об этом, да и зачем?.. Условия союза в любом случае будут обговорены в своё время.

***

Гретхен сама не знала, чего ей хочется больше. Иногда она мечтала, чтобы война с узурпатором началась как можно позже — пусть даже и следующей весной — и Альбрехт оставался рядом и в безопасности, а не вёл армию в бой. Но потом Гретхен вдруг охватывало желание поскорее вырваться из опостылевших стен этого замка — куда угодно, хоть бы и в поход вместе с мужем. Её настроение, прежде почти всегда ровное и спокойное, в последнее время менялась со страшной скоростью, и Гретхен легко переходила в течение одного дня от почти невыносимого нервного нетерпения к сонной вялости.

Это всё не слишком-то её радовало, как, впрочем, и многое другое на Севере. Переговорами с местными феодалами и подготовкой уже имевшихся войск к боевым действиям занимались её муж с Бернхардом, а сама Гретхен ощущала себя только раззолоченным штандартом грядущей борьбы. Обязанности императрицы-беглянки сводились к тому, что она сидела на пирах и собраниях рядом с Альбрехтом, да мило улыбалась при встрече прибывавшим в замок северным владетелям, расспрашивая тех о здоровье их жён и возрасте детей.