Гадкий утёнок, или Повесть о первой любви

– Ладно, Нюрку-то она приведёт, – сказала после паузы Людмила, – а что толку-то? Где мясо брать? С её ляжек, что ли? И ведь, паскуда, именно сегодня нагадила. Бабы из конторы придут, узнают, насплетничают, до директора дойдет… Чё делать-то, а?

– Люд, давай пока пельмени делать, а к вечеру что-нибудь придумаем. Давай я фарш пока покручу. Шура, ты лук начистила?

– Сейчас, заканчиваю!

Всё время, пока поварихи разбирались с мясом, Шурочка прислушивалась и решала: можно уже Людмиле признаваться, что они вчера с девчонками посидели без разрешения, или погодить пока? Вон как расстроилась из-за мяса! И чего это Анна Михайловна так обнаглела? Три килограмма спереть, это на что же она надеялась? Что не заметят?

Шурочка ободрала последнюю луковицу, понаблюдала, как Наталья целиком скармливает лук электро мясорубке. Фарш она пропустила два раза, и он получился мягкий, ровный. Наталья его посолила, поперчила, кинула кусок свиного жира из банки – постная же говядина-то – и накрыла тазик с фаршем чистым полотенцем. Пусть постоит – здесь, у окна, прохладно.

Шурочка тем временем нашинковала полведра картошки и два средних вилка капусты для борща. Зажарку она уже сделала загодя, и та поджидала своей очереди на холодном краю плиты.

– Что за премия-то, Люд, вроде в этот месяц не обещали?

Анна Михайловна перешагнула порог, а Зоя-дурочка крутилась рядом, только что за рукав её не тянула.

– Думала попозже прийти, я дома тесто затеяла, так Зойка вцепилась – срочно, срочно. Не отвяжешься! Где расписаться-то?

– Анна Михайловна, у нас ЧП, – перебила повариху заведующая. – Я вам вчера сколько мяса отпустила?

– Да не помню я, ты ж записывала! Не сошлось, что ли?

– Не сошлось, Анна Михайловна. Трёх килограммов не хватило.

– Эй, Шурка, – развернулась вдруг в сторону Шурочки всем своим грузным телом Анна Михайловна, – не лопнули вы вчера с девками своими три кило говядины сожрать?

– Что?!!

У Шурочки аж дыхание перехватило. Людмила и Наталья уставились на девушку. На кухне повисла абсолютная тишина. Даже Зоя-дурочка, которая получила свою шоколадку и начала было шуршать фольгой, затихла.

– Хорошо, говорю, мясо-то пошло? Не объелись? Она ж вчера подружек своих сюда зазвала вечером, когда все ушли. Они тут закусывали, вон, видите, осталось, – повариха обличающе ткнула пальцем в направлении банки с огурцами.

– А ты чё, Людка, не знала? Шурка сказала, что ты ей разрешила! Ты проверь, может, они еще чего пожрали. Масло проверь, сахар.

– Шур, это правда? – строго спросила заведующая.

– Люда…

– Людмила Васильевна!

– Людмила Васильевна, мы только картошку жарили, мы ничего не трогали, честное слово! Только картошки чуть-чуть, пару килограммов. Я оплачу! И огурцы девчонки купили специально в магазине, к картошке! Они так просили, я не успела вчера разрешения спросить и сегодня хотела сказать, да вам не до меня было с этим мясом…

Шурочка аж ладони прижала к груди, убеждая заведующую, что у неё и в мыслях не было ничего плохого. Хотя и чувствовала себя виноватой, что устроила пир, не спросившись.

– Ой, гляньте-ка на неё! Ручки сложила, глазки вытаращила – ангел прямо! Мало того, что гулящая, так ещё и воровка! – прокомментировала Анна Михайловна.

– Да как… да как вам не стыдно!

Обвинения были такими несправедливыми, что Шурочка перестала ощущать вину. Она вообще перестала ощущать что бы то ни было.

– Вы же сами это мясо и взяли! А на меня сваливаете! Вы всегда мясо из столовой уносите, я видела! И Васька ваш меня силой взял, а я теперь ещё и гулящая! Сама ты гулящая! Нюрка!

Шурочка ещё успела заметить, как перекосилось носатое Нюркино лицо, как она открыла рот, набирая воздуха, и тут сдавило сердце, в глазах потемнело, и девушка по стеночке сползла прямо на кафельный пол.

– Шур, Шур, очнись, очни-и-ись.

Кто-то похлопывал Шурочку по щекам. Открыла глаза – Наталья.

– На, выпей, – Наталья протягивала ей стакан.

Шурочка понюхала – валерьянка, залпом выпила.

– Наташ, я, правда, правда, не брала ничего, – прошептала она.

– Конечно, не брала, – согласилась повариха.

– В общем, так, – сказала Людмила.

Шурочка повернула голову на голос заведующей, поняла, что сидит на полу, прислонившись к стене, и попыталась встать.

– Сиди, сиди. Наталья, принеси ей сиденье от стула, ну, то, что отваливается, а то застудится девка на холодном полу. В общем, так, Анна Михайловна. Либо возвращай три килограмма говядины, либо я записываю их за тобой по базарной цене. С зарплаты вычту двенадцать рублей, по четыре за килограмм.

– Какие двенадцать рублей! Ты что, это филей столько на базаре стоит, а в той говядине одни жилы-то и были! – заспорила Нюрка и осеклась. Проговорилась.

– Ах ты ж, гадина паршивая, паскуда вороватая! Воспользовалась моментом, наговорила на девчонку! Да чтоб ты подавилась мясом-то ворованным, чтоб оно у тебя в пузе комом встало, кишки свернуло!

Маленькая худая Наталья, подбоченясь, наступала на грузную Нюрку. Та, хоть и была крупнее вдвое, задергала шеей и замигала маленькими круглыми глазками: