Гадкий утёнок, или Повесть о первой любви

– А ты посмотри, как она сидит, как стоит – будто вот-вот в штаны наложит или голову с плеч уронит и разобьёт.

Как бы подтверждая её слова, на площадку пришла гренадерша Луиза, подошла к мужской компании, отхлебнула из бутылки и позвала:

– Любка, иди сюда!

Люба, сидевшая к Луизе боком, на призыв среагировала странно. Вместо того, чтобы повернуть голову, как это обычно делают, она развернулась к Луизе всем телом, оставляя голову в неподвижности, потом осторожно встала, будто поднимая до краев налитый сосуд, и зашаркала к противоположной скамейке, словно боясь отрывать ноги от земли.

– Видала, видала? – прокомментировала Леночка.

– Видала. Пойдем у пруда посидим! – Шурочка увидела, как к компании Любы и Луизы подошла Оксана и начала со смехом что-то им рассказывать. Наверное, как Борик её замуж звал. Значит, свободно бревнышко!

– Не, не хочу. Сейчас мальчишки музыку вынесут, опять танцы будут, – отказалась Леночка. Шурочка взяла у неё еще горсть орехов и пошла одна.

У пруда, вдали от фонаря, было совсем темно. Дул лёгкий ветер, и Шурочка угадывала, что вода в метре от её ног колышется мелкой рябью.

«Интересно, вода сильно холодная?» – подумала девушка, вспомнив свой недавний сон. Что ей там шипела Нюрка-гусыня? Кыш, гулящая? Так, всё, покончили с этим.

«Ничего непоправимого в моей жизни не случилось, – сказала она себе. – Ну, потеряла девственность. Сейчас не средние века, никто окровавленными простынями не размахивает. Вон, в некоторых племенах специальные жрецы работают в первую брачную ночь, чтобы женихи сами не мучились. Вот и пусть Васятка будет такой жрец-дефлоратор. И слава богу, что Васька меня послал. А то ведь, дура, так бы и вышла за него замуж. Доярка, блин. Свинарка-скотница».

– Привет, я тебя искал, – на бревнышке рядом с Шурой возник пьяный Борик. Схватил Шурочкину руку и прижал к своей груди:

– Слушай, выходи за меня замуж!

– Борь, а как меня зовут? – Шурочке стало интересно, угадала Ира или нет, что он имени её не знает.

– Тебя? Да не важно! Ты красивая! Выходи, а? У меня папа, знаешь, какой начальник!

– Борь, а познакомь меня с папой!

– Зачем?

– Я за него замуж пойду!

«Идиот, испортил настроение!» – Шурочка поднялась с бревна и пошла обратно к танцплощадке. В стороне кто-то развёл костер. Девушка вспомнила про бумажный мусор в кармане – надо пойти пожечь – и подошла поближе.

– Можно к вам? – спросила она и только потом поняла, что у костра сидит пара – Женька Линёв и Люба. Кажется, она помешала!

– Да, конечно, давай присаживайся! – Женька отозвался так радостно, что Шурочка даже заозиралась – может, за спиной кто стоит.

– Мы картошку будем печь. Хочешь?

– А я не помешаю?

– Нет, нет, ты как раз вовремя, – ответила Люба и стала медленно, осторожно, словно стараясь что-то не расплескать, подниматься с чурбачка, на котором сидела.

– Лично я уже устала от этих примитивных разговоров. Счастливо оставаться!

– Я помешала. Извини. – Шурочке было очень неловко оттого, что она, кажется, спугнула Любу. – Я её разозлила, да?

– Нет, это я её разозлил. Я слишком примитивен для неё! Дурак, короче.

– Ты не похож на дурака.

– А на кого похож?

– На Джона Леннона, из «Биттлз». Слушай, а почему она двигается так странно?

– У неё остеохондроз. Спину ей продуло, она только ниже талии двигаться может, – объяснил Женька и помешал палочкой головешки.

– Сейчас прогорит, и будем печь картошку!

– Ой, погоди! – вспомнила Шурочка. – Мне же мусор сжечь надо! – и бросила в костер бумажный комок из кармана. От жара бумага развернулась и стала видна марка, напечатанная на конверте.

– Письма жжёшь? С признаниями в любви?

– С признаниями в глупости! – настроение у Шурочки испортилось окончательно.

 Глава 12

«И нафига он мне сдался?» – Шурочка открыла глаза и первое, что вспомнила, – Женьку Линёва. По привычке примерила на него корону принца – нет, не то. Вчера они долго жгли угли, потом пекли картошку, потом её ели и разжигали новый костер. Благо, за дровами далеко не надо ходить – студенты на костры изводили поленницу соседнего Дома быта. Женька всё время рассказывал что-то про Колыму, про золото Матросова, про какие-то драги и старателей. Он, оказывается, в Томск приехал учиться с севера. Вырос там в каком-то посёлке, судя по его рассказу, самом райском месте на земле: «Талая называется. Он как город, только маленький, на две тысячи человек. И там курорт построили на источниках. Налимы в речке водятся, знаешь какие! В двенадцать лет я одного на жерлянку поймал – на плече нёс, хвост по земле волочился. Жимолости, смородины, брусники – море, за два часа ведро собрать можно. А грибы какие! Аж над березами и осинами торчат. Потому что деревья – карликовые!»