Галинословие

Процессы текли так неторопливо, что порой ошибочно казались закрытым делом. Как только заканчивались судебные баталии, возникала зияющая пустота. Если судебные разбирательства были хоть какой-то формой общения с Галей, то теперь даже и они прекратились. Самые серые и тоскливые месяцы в году обнажили вдруг такую вселенскую пустоту, что я не нашёл ничего лучшего, как заполнить её обращениями к Лукерье Михайловне. Чужой маме я отправлял по два-три заказных письма в неделю с почтового отделения, которое находилось прямо под офисом нашей фирмы. В цветных конвертах и с Галиным портретом на марках письма даже внешне должны были доставлять радость.

«Лукерья Михайловна, надеюсь, что на Новый Год Галя навестит вас, и это письмо застанет её дома. Представляю, как она огорчится, но я не могу во всём идти у неё на поводу, так что пусть тоже в чём-то смирится. Я знаю, что материальная помощь оскорбительна, что любая помощь обязывает, что помогающий имеет свою корысть. Всё это я знаю, поэтому эти условности можно когда-нибудь переступить – можно уже быть выше условностей. Посмотрите на это так: да, он бегает за моей дочерью и разными способами пытается связать её с собой, но ничего противоестественного в таких попытках нет. Если Галя не будет отвечать ему, то можно не волноваться – ничего плохого в безответной любви нет, и это даже хорошо, что Галю кто-то любит! Вы можете тратить помощь на отопление, на поездку к дочери, на заказ меня покалечить. Моя корысть заключается в самом факте того, что я помогаю маме моей любимой. Мне самому стыдно, но ради Гали можно и унизиться. Книгу я посылаю, чтобы вы убедились, что во втором издании нет иллюстраций с портретами. Сибирские издатели мне написали, что, мол, не поймёшь этих женщин – красивая обложка, а девушке не по нраву. У меня Родина важней церкви, и я уверен, что у Гали после тридцати Родина встанет на первое место. Это по неопытности человек придерживается космополитических взглядов, а со зрелостью он начинает различать вред либерализма, и Родина снова занимает подобающее ей главенствующее место. Пусть бомбы лучше на нас падают чем на Родину – ветки без корней ничто, а без ветвей дерево ещё не погибло. Ветви отрастут новые, а ствол нет. Конечно, первым делом я постараюсь спасти Галю. Меня ещё не скоро пустят на Украину, поэтому приезжайте сами. У меня три комнаты, и я вас до Койска провожу. Я вас вербую, но у вас не будет никаких обязательств – просто будьте свидетелем.»

По прошествии дня написанное уже не казалось мне чем-то убедительным, и, урывая минуты из рабочего времени, я подыскивал более доходчивые предложения для Галиной мамы. С новыми запечатанными в конверт словами я бежал, сообщая коллегам, на почту!