Я отомщу за это…
Успокойтесь.
Живите так, как вы себе привыкли.
Не думайте, что мы подобны тряпке.
Трясти от страха потной бородой —
Сомнительное времяпровожденье.
Я всё уже устроил. Очень скоро
Все всё узнают… Я всегда любил
И вашего отца, и самого
Себя. И потому надеюсь,
Что вы оставите свои сомненья.
В чём дело!.. Что случилось?..
Два письма
От Гамлета. Вот — вам. Вот — королеве.
От Гамлета?.. Да кто же их доставил?..
Матросы, сэр. Я, впрочем, их не видел,
Но Клавдио мне доложил о них,
Он с ними и общался.
Вот, Лаэрт,
Послушайте и вы…
Оставьте нас!
«Благородный и могущественный! Узнайте, что меня высадили нагишом на берег Вашего королевства. Завтра я буду просить милости предстать пред Вами. Тогда, предварительно испросив на то Вашего согласия, я поведаю Вам обстоятельства моего возвращения, столь странного и внезапного. Гамлет».
Как это понимать?.. Однако пахнет,
Неправдою…
Вы узнаёте руку?
Он, точно он… Что значит «нагишом»?..
А, тут ещё приписка… «Я один
На диком берегу»… Ну как, поверим?..
Что вы мне посоветуете?
Я
Не знаю, что и думать. Но пускай
Приедет. Моё сердце согревает
Возможность заглянуть ему в глаза,
Сказав: «Я делаю, что сделал ты!»
Не знаю, что могло произойти,
Но всё-таки оно произошло.
А если так, могу ли я на вас
Рассчитывать?
О да, милорд, всецело.
Но ежели не станете мирить.
Я примирю тебя с самим собой.
Пускай, из путешествия вернувшись,
Не пожелает он обратно ехать,
Ну что ж, я предложу ему такое,
Что, может быть, и оставляет выбор,
Но выбери — и всё равно погибнешь.
Я всё уже обдумал. Даже мать
Одобрит нас… Ну да, несчастный случай…
Увы, со всяким может приключиться…
За что же нас с тобою проклинать?
Не так ли?
Вот теперь, милорд, я с вами.
Тем более, что вы меня избрали
Своим орудием.
Ну и прекрасно!
С тех пор, как вы изволили уехать,
Все разговоры в Дании — о вас.
И Гамлет принимает в них участье.
Вся совокупность личных ваших качеств
Не возбуждает в нём такую зависть,
Как лишь одно уменье ваше… Впрочем,
Оно не кажется мне самым главным…
Милорд, о чём вы?
Это вроде ленты
На шляпе молодого человека.
Пустяк, но не без пользы, ибо юность
На легкомыслие имеет право,
Как зрелость, облекаясь в соболя,
Имеет право думать о болячках
И о своём достоинстве, конечно.
Два месяца тому назад у нас
Гостил один нормандский дворянин.
Я знал французов, даже дрался с ними,
И не на поединках — на войне.
Скажу вам, что в седле они неплохи,
Но этот щёголь, он в коня врастал
И с ним выделывал такие штуки,
Что здесь, как пить дать, пахло чародейством…
Я был в восторге!.. Он превосходил
Всё, что вообразить возможно, даже
Моё умение менять обличья
И расставлять ловушки…
Он нормандец?
Нормандец.
И зовут его Ламор[56].
Вот именно.
Я с ним накоротке.
Он — гордость Франции.
Он говорил
О вас и ваше восхвалял искусство.
Особенно — владение рапирой.
Он даже предложил мне подыскать
Достойного соперника, устроив
Вам испытание. Ещё он клялся,
Что фехтовальщики его народа
В стремительности правильных атак
И в технике защиты уступают
Опять же только вам. Сэр, я приметил,
Как Гамлет, этот слушая рассказ,
Так иззавидовался, ну, как будто
Его змея какая укусила.
Он все свои занятия забросил,
И умолял меня, чтоб я послал
За вами…
Ну и что с того?
Лаэрт, ответьте, только откровенно:
Вам дорог ваш отец? А то, быть может,
Как на портрете, вы намалевали
Печаль, но облик есть, а сердца нет?
Да как посмели вы спросить об этом?
Нет, вы меня не поняли. Я знаю,
Что вы любили вашего отца.
Но время наши чувства охлаждает.
Есть множество примеров, говорящих
О том, что жар любви не бесконечен:
Нагар на фитильке уменьшит пламя —
Огонь погаснет, искры улетят.
Нет ничего, что пребывает вечно
В своей же силе, ибо даже благо
Однажды пресыщается собою
И от избытка веса погибает.
Что делаешь, то делай — и пока
Ты сам не расхотел. Иначе — поздно.
Захватанный случайными руками,
Глагол «хочу» становится насмешкой
Долженствования, и так похож
На вопли расточителя!.. Ну ладно…
Вернемся к нашим бедам. Если завтра
Он явится, что вы готовы сделать,
Чтоб все увидели: о да, Лаэрт —
Сын своего отца?
Пред алтарём
Ему готов я перерезать глотку.
Ну да, я понимаю вас, нельзя
Предоставлять убежище убийце,
Тем более — отца… Да и у мести
Не может быть обыденных границ…
Но, добрый мой Лаэрт, когда и вправду
Такие мысли вас обуревают,
Прошу вас: лучше уж сидите дома.
Приехав, он узнает, что вы здесь,
Тут мы своих людей и подошлём…
Расхваливая ваши совершенства,
Они вдвойне умножат вашу славу,
Которую и создал тот француз.
Потом мы вас сведём и уж тогда
Побьёмся об заклад. Я знаю: он
По молодости и великодушью
Не станет сравнивать рапиры ваши…
А дальше — небольшая ловкость рук,