Гамп и компания

Тут мне подумалось, что история эта может затянуца.

Глава 5

Едем-едем, свеча у попутчека догорела, он покашлял и вроде как закемарил. Дальше в потемках едем, колеса «тудум-тудум», товарный вагон качаеца, Ванда положила голову мне на колени и тоже уснула. А я все сижу и думаю: черт его знает, как так получаеца — вечно я во что-нибудь да влипну. Дочего не дотронусь — все превращаеца в дерьмо. Буквально.

Наутро из дверей товарного вагона пробиваеца свет, попутчек в углу поворочался и снова закашлял.

— Эй, — говорит, — приоткрой-ка дверь, надо проветрить.

Ну, встал я, отодвинул дверь малость. Из этой щели видать замызганные домишки, все вокруг серое, холодное, кроме разве что мелких рождественских цацок на дверях.

— Куда едем-то? — спрашиваю.

— В Вашингтон, как я понимаю, — отвечает попутчек.

— Черт, я ж там бывал, — говорю.

— Наверняка.

— Ага, давно, правда. К президенту ездил.

— К президенту чего?

— Соединенных Штатов.

— На парад, что ли?

— Не, почему на парад? Я дома у него был.

— Ну-ну, а свинья на крылышках сверху летала.

— Чего? Ванда летать не умеет.

— Я догадываюсь, — говорит.

Оборачиваюсь я, чтоб попутчека разглядеть, и вижу: глаза у него жудко знакомые, хоть он и бородищей весь зарос, и шапку бомжовскую нахлабучил.

— Слушай, — спрашиваю, — тебя как зовут?

— Тебе-то что?

— Да больно ты смахиваешь на одного чела, а так ничего.

— Вот как? И что за чел?

— Дружбан армейский. По Вьетнаму еще.

— А твоя-то, напомни, как фамилия?

— Гамп.

— Н-да? Знавал я одного Гампа. А имя?

— Форрест.

— Черт побери! — говорит попутчек, а сам лицо руками загараживает. — Как же я сразу не догадался!

— А сам-то ты кто будешь? — спрашиваю.

— Ну и ну, вот так встреча! Форрест, неужели не признал?

Подползя к нему по соломенной поцтилке, встаю и нагинаюсь поближе к его лицу.

— Вроде бы…

— Нет, как видно, не признал. Оно и понятно… я за последнее время, так сказать… несколько сдал позиции, — говорит он, превознемогая кашель.

— Летенант Дэн… — вырвалось у меня, обнимая его за плечи, но когда я заглянул ему в глаза, оказалось, что они какие-то мутно-белые, кабудто не зрячие. — Летенант Дэн… что с тобой стреслось? У тебя глаза…

— Я, считай, наполовину ослеп, Форрест.

— Из-за чего?

— Ну, много всякого приключилось, — отвечает он.

Пригляделся я — вот ужос-то. Сам худой, как жерть, одет в лахмотья. За место ног культяпки жалкие торчат. Зубы все гнилые.

— Вьетнам даром не прошел, — говорит он. — Знаешь, я ведь там не только ноги потерял. Мне и живот продырявило, и грудь. Теперь плачу по счетам. Слушай… откуда так разит? От тебя, что ли? Да, точно: от тебя же говном несет!

— Сам знаю, — говорю. — Долгая история.

Тут летенант Дэн снова зашелся кашлем, да так, что пришлось мне уложить его на бок и вернуца в свой угол — может, это от запаха от моего ему дурно стало. С ума сойти! Он смахивал на приведение, и я не мог взять в толк, как же он дошел до жизни такой, тем более с деньжищами, которые увел из нашего креведочного бизнеса. Но я решил покамест эту тему не затрагивать и вернуца к ней позже. Вскоре, перестав кашлять, его сморил сон, а я остался сидеть с Вандой и думал: что же с нами со всеми теперь будет?

Прошел час или два даже, и поезд замедлил ход. Летенант Дэн снова закашлял: проснулся, видать.

— Слушай, Форрест, — говорит, — надо нам когти рвать, пока состав не остановился, иначе нас в полицию сдадут, а там и в тюрягу упекут.

Выглянул я в щель и вижу: подъезжаем мы к большой сортировочной станции, где стоят ржавые грузовые вагоны, металолом всякий, а по ветру летает хлам да мусор.

— Узловая, — говорит Дэн. — Специально для нас подновили.

И тут поезд остановился, а потом стал медленно сдавать на зад.

— Ну вот, Форрест, это шанс, — говорит Дэн. — Открывай дверь и валим отсюда.

Отодвинул я дверь полностью — и спрыгнул. Ванда осталась стоять пятачком наружу, я на бегу хвать ее за ухо и сдернул в низ. Она только хрюкнула громче обычного. Потом ухватил я за плечи Дэна и как можно бережней ссадил на землю. Он не выпускал из рук свои пратэзы, покоцанные, грязные.

— Надо залечь вот под тем вагоном, пока нас не замели, — говорит Дэн.

Так мы и сделали. Ну, худо-бедно, до столитцы все же добрались. Колотун жудкий, кругом ветер свищет, в воздухе снежинки пляшут.

— Форрест, уж извини, но тебе первым делом помыться нужно, — говорит Дэн. — Вон там большая лужа… понимаешь меня?

Короче, Дэн стал прилаживать свои деревянные ноги, а я подошел к луже, разделся и попытался отмыца от свинского помёта. А поди от него отмойся: он весь засох уже, особенно в волосах, но я кой-как справился, да еще шмотки простирнул и оделся обратно. Ну, доложу я вам, такой помывки врагу не пожелаешь. За мной в лужу полезла и Ванда: наверно, за кампанию.

— Идем на станцию, — говорит Дэн. — Там хотя бы топят, ты быстрей обсохнешь.

— А Ванда? — спрашиваю.

— Есть, — говорит Дэн, — одна мыслишка.