Гамп и компания

Пока я мылся, Дэн успел где-то найти обрывок веревки, и когда Ванда искупалась, завязал веревку, кабудто поводок, у ней на шее. Затем подобрал какую-то длинную палку, поводок в руку — и поплелся за Вандой, стуча палкой по земле: бродячий слепой, один в один! Ну, почти.

— Может, прорвемся, — понадеялся Дэн. — Только говорить буду я.

Зашли мы в станционный повельен, там полно всяких расфуфыренных личностей, и все на нас глазеют. Вижу — на скамье газета валяеца, «Вашингтон пост», вся мятая, а на первой полосе написано: ИДИОТ СПРОВОЦИРОВАЛ ЗЛОВОННЫЙ ВЗРЫВ В ЗАПАДНОЙ ВИРГИНИИ

Я не вольно вчитался:

Как заявил Роберт Бирд, много лет занимающий пост сенатора от Западной Виргинии, ему «в жизни доводилось видеть всякое», но ничто не сравнится с тем унижением, которое он испытал вчера в небольшом шахтерском городке под названием Коулвилл.

Когда Бирд, известный своей поддержкой малого и крупного бизнеса, стоял на трибуне вместе с другими выдающимися общественными деятелями, среди которых были представители вооруженных сил и Агентства по охране окружающей среды, поблизости неожиданно прогремел взрыв метана, заливший город свиным навозом.

Сообщается, что аварию спровоцировал слабоумный по имени Форрест Гамп (без определенного места жительства), не проконтролировав состояние клапана в производственном помещении по переработке навоза. Вот как описывает это происшествие начальник полиции Харли Смэтерс:

«Ну, этого не описать словами. В общем, собрались на трибуне уважаемые люди. Когда шарахнуло, пару секунд стояла мертвая тишина: наверно, у всех был шок. Потом дамы начали причитать и ругаться, а мужчины как-то переполошились — видок у всех был, как у Болотной Твари из телика. Потом они, видать, сообразили, кто виновник — тот самый Гамп, и пустились на поиски.

Погоня продолжалась до тех пор, пока он не укрылся в Нижней трясине. Говорят, у него был сообщник: вроде бы толстяк, переодетый боровом. Погоня была приостановлена. Горожане нипочем не сунутся ночью в Нижнюю трясину. Хоть кто там затихарись».

— Деньги есть? — спрашивает Дэн.

— Баксов десять-пятнацать, — отвечаю. — А у тебя?

— Двацать восемь центов.

— Значит, — говорю, — можем пожевица завтраком.

— Эх, — говорит Дэн. — Сейчас бы в устричный бар. Я бы душу прозакладывал за дюжину устриц на льду, в створках раковин. И чтобы хрен и соусы подали в розеточках: лимонный, табаско, вустерский.

— Ну, — говорю, — почему бы и нет?

Если чесно, денег у меня было — с гулькин буй, но какая разница. Помню, во Вьетнаме летенант Дэн вечно твердил, что обожает свежие устрицы. Ему нынче нелегко, так что на здоровье.

Старина Дэн, постукивая деревяшками по полу, на радостях чуть не лопаеца.

— Ассатегские или чинкотегские, — говорит, — не важно, какие именно. Даже старые добрые чесапикские сойдут!

Я-то сам предпочитаю тихоокеанских устриц — солененьких из Пьюджета или орегонских. Или дальше по берегу, где родные места — Бон-Секур, Хирон-Бэй, или вот еще Апачикола во Флориде, там моря продукты — объеденье!

Пока мы шагали по мраморному полу к вывеске «Ресторан и устричный бар», у Дэна аж слюнки потекли. Но тут нас тормозит полицейский.

— Куда это вы, клоуны? — спрашивает.

— Позавтракать, — отвечает Дэн.

— Да ну? — говорит полицейский. — А хряк что тут делает?

— Это обыкновенная свинья-поводырь, — говорит Дэн. — Я же слепой, разве не ясно?

Коп, пристально глядя на Дэна, говорит:

— Ну да, на вид слепой, но свиньям сюда ходу нет. Правилами запрещено.

— Говорю же, это свинья-поводырь. Все законно, — отвечает Дэн.

— Про собак-поводырей слыхал, — говорит коп, — а про свиней — нет.