Гамп и компания

Хотел было написать «С любовью папа», но он папой меня не зовет, так что я просто имя поставил. Решил: пускай остальное сам додумает.

Короче, когда я вернулся в бар, наши продолжали накачиваца спиртным. Взял я себе пива, сел за стойку и вдруг заметил сидящего на стуле человека, ссутулившего над столом. Мне было видно только пол-лица, но что-то в нем было знакомое. Ну, решил я подойти, пару раз обошел кругами — и кто вы думаете это оказался: мистер Макгиввер со свино-навозной фермы!

Поднял я ему голову и как бы встряхнул для просыпу. Сперва он меня не признал — оно и понятно, у него на столе почти оприходованная кварта джина стояла. Но потом в глазах кабудто зажегся огонек, вскочил он со стула и крепко меня обнял. Я-то думал, он на меня зол за тот навозный взрыв, но оказалось, нет.

— Не бери в голову, мальчик мой, — говорит мистер Макгиввер. — Что ни делаеца, все к лучшему. Я и помыслить не мог, что мой свино-навозный бизнес вырастет до таких масштабов, но когда это сбылось, я в суете чуть с ума не сошел, много лет жизни потерял. Так что ты мне, можно сказать, добрую службу сослужил.

Конечно, мистер Макгиввер, как и следовало ожидать, потерял все. После навозного взрыва к нему нагрянула иккологическая комиссия и опечатала все, что осталось, а его самого выжила из города. А посколько из-за строительства свино-навозных судов он не смог разобраца с кредитами, банки лишили его права собственности за долги.

— Да и ладно, Форрест, — говорит он. — Все рано моя первая любовь — море. А быть воротилой или магнатом — это не мое. Тысяча чертей, наконец-то я нашел себе дело по душе.

Спросив, чем же он занимаеца, я услышал следущее.

— Я — капитан дальнего плаванья, — гордо сказал он. — В гавани стоит мое судно. Хочешь посмотреть?

— А это долго? Мне скоро на метеурологическую станцию возвращаца.

— Совсем не долго, мальчик мой, — одна нога здесь, другая там.

Но мистер Макгиввер очень ошибался.

До его судна пришлось добираца на катере. Сперва у меня мелькнула мысль, что этот катер и есть его суденышко, но когда мы оказались у цели, я не поверил своим глазам. Это была такая громада, что издали смотрелась как горный хребет! Примерно полмили в длину и двацать палуб высотой.

Звалось его судно «Эксон-Вальдес».

— Подымайся на борт, — кричит мистер Макгиввер.

На море ацкая холодина, но мы все же поднялись по трапу и зашли в рубку. Достав откуда-то здоровенную бутылку виски, мистер Макгиввер предложил мне выпить, но я отказался в виду скорого возвращения на метеурологическую станцию. Тогда он стал глушить виски в одиночку, без содовой, безо льда, и мы не много побеседовали о прошлом.

— Знаешь, Форрест, за какое зрелище я бы выложил любые деньги, кабы они у меня были? — спрашивает он.

— За какое?

— Я б дорого дал, чтобы увидеть, какие лица были у тех шишек, когда рвануло навозохранилище.

— Да уж, — говорю, — картина была знатная.

— А кстате, — вспомнил мистер Макгиввер, — как поживает свинка — мой подарок малышу Форресту… как, бишь, ты ее назвал?

— Ванда.

— Вот-вот, чудесная была свинка. Умница.

— Она теперь в Вашингтоне живет, в Национальном зоопарке.

— Да что ты говоришь? И чем она там занимаеца?

— В клетке сидит. На показ.

— Черт меня раздери, — говорит. — Памятник нашей глупости.

Прошло не много времени, и мне стало ясно, что мистер Макгиввер надрался. Шатало его — будь здоров. В какой-то момент бросило его на пульт управления судном, и он принялся крутить все тумбляры, дергать рычаги, давить на кнопки. И вдруг «Эксон-Вальдес» дрогнул и затрясца. Каким-то образом мистера Макгиввера угораздило запустить двигатель.

— Хочешь, покатаю? — предлогает он.

— Спасибо вам, конечно, — отвечаю, — но мне пора возвращаца на метеурологическую станцию. У меня через час вахта.

— Ерунда! — отмахнулся мистер Макгиввер. — Мы живо обернемся. Только выйдем в залив и проветримся чуток.

А сам креница и спотыкаеца, пытаясь справица с управлением. Вцепился в штурвал, начал поворачиваца вместе с ним — и рухнул на палубу. А после стал нести какую-то тарабарщину.

— Ого! — кричит. — Кажись, я малость под хмельком! Эхх-х-х, братцы, отсюда сто двацать морских миль до Портобелло! Выкатить пушки! Да ты прямо зверь, юнга Джим!.. Меня кличут Долговязый Джон Сильвер… А тебя как?..

И всякая не понятная беллеберда. Короче, поднял я мистера Макгиввера с палубы, и тут в рубку заходит матрос — как видно, на шум прибежал.

— Сдаеца мне, — говорю, — мистер Макгиввер не много перебрал. Надо бы отнести его в каюту.

— Это еще что, — говорит матрос, — я его и не таким видал.

— Тебе Черная Метка, собака! — орет мистер Макгиввер. — Слепой Пью знает расклад. Поднять Веселый Роджер! Все будете рыб кормить!

Приволокли мы вдвоем мистера Макгиввера в каюту, уложили в койку.

— Каждого прикажу протянуть под килем. — Это было последнее, что пробормотал мистер Макгиввер.

— Слушайте, — спрашивает матрос, — вам известно, зачем капитан Макгиввер машину запустил?

— Нет, — говорю, — даже не прецтавляю. Я ведь на метеурологической станции служу.

— Как? — удевляеца матрос. — Вот черт, я-то думал, ты лоцман!